— Игры? — Я делаю вид, что не понимаю, но внутри всё переворачивается.
— Я, может, и наивный, чтобы не замечать камер, следящих за мной, но не глупый! Я вижу, как вы с отцом смотрите друг на друга! Что между вами происходит? Почему Санёк и Кирилл называют тебя Инной? Почему Кирюха тебя так ненавидит?
Влад задаёт один вопрос за другим — мои зрачки становятся всё шире и шире после каждого. Он приближается ко мне. Я всё ещё стою на ступеньке, поэтому наши глаза на одном уровне. Мне нужно закрыть их, иначе по ним легко можно прочесть ответы.
— Кто ты такая? — говорит он, а я чувствую его дыхание.
Влад приоткрывает рот, я смотрю на его губы и вижу каждую трещинку. Он часто дышит, а я наоборот перестала вдыхать кислород. Кажется, что воздух наэлектризовался до такой степени, что мои волосы сейчас взлетят. Я медленно перевожу взгляд выше. Влад, не моргая, наблюдает за мной. Неужели он видит, как я взволнована его близостью?
Как ни крути, Влад действует на меня странным образом, раз за разом проходя сквозь тщательно выстроенную защиту. Я пугаюсь своей реакции.
На ощупь шагаю выше. Ступенька. Ещё ступенька. И вот я уже от него на приличном расстоянии. Влад не делает никаких движений. Может, он так же растерян, как и я?
Я должна сделать хоть что-то, чтобы отвлечься от него. Я перевожу взгляд на свои картины, висящие на стене вдоль лестницы.
Что это?
— Где ты её взял? — в шоке выдыхаю я, затем зажимаю рот рукой.
Влад пришёл сегодня не просто так. Он принёс новый экспонат.
Моя первая картина.
Первая!
Эта единственная картина, на которой девушка в одиночестве. Ничего не отвлекает внимания от самой героини и её эмоций. Такие картины слишком обнажают душу. Никаких зверей, разве что, кроме пчелы. Она сидит на губе и вот-вот ужалит, или уже ужалила. И её яд проникнет в мое тело, заставив шипеть от боли и жжения.
Лицо крупным планом. Девушка немного наклонила голову в сторону, запрокидывая её назад. Её глаза черны, как ночь. В них ничего нельзя прочесть, кроме мрака, что царит в её душе. Да, есть и светлые оттенки, как например роза, закрывающая темноту правого глаза. Но даже ей не под силу скрыть всё полностью.
На некогда чистом и ясном лице проступают синеватые и зеленоватые пятна. Душа начинает портиться, покрываться мхом. У неё алая шея, будто кто-то только что сильно сжимал хрупкий хрящик. Или всё еще сжимает, но рука невидима для глаз.
Я нарисовала её сразу после того, как мама погрузилась в кому. Это был единственно возможный способ выплеснуть наружу всю боль и отчаяние, что переполняли меня.