Тем более нужно было спешить. Снотворное скоро перестанет действовать.
— Попросите Макара Александровича. Она его работница. Пусть и решает, как с ней поступить.
— Хорошо, тут еще вот… — он кивнул в коридор. — Не хотели вам мешать, но она настаивает.
— Лана! — увидела я светлые волосы, черный блейзер и черные джинсы и быстро подбежала к ней, затянув в квартиру.
Собственные желания отошли на второй план, но она лишь обняла меня. Поправила конский хвост и напряженно сообщила, что беременна.
— От Макса?! — взвизгнула я от радости, что наши дети будут одногодками и возможно даже когда-нибудь поженятся.
Когда она кивнула, я тут же расцеловала ее в обе щеки и спросила:
— Он уже знает? Я Давиду еще ничего….
— Нет, — отрезала она и отвернулась, сглотнув. — Он ничего и не должен знать. Мы…
Я сжала ее руку, чувствуя острую нехватку воздуха. Столько боли в голосе. Столько отчаяния в глазах. За нее стало страшно.
— Он будет тебя искать?
— Нет, — качнула она головой и сквозь слезы улыбнулась. — На этот раз точно нет. Теперь я ему противна.
— Но почему?! Он же любит тебя! Он так смотрит на тебя. Как одержимый.
— Я спала с его отцом, — рубанула он словами и я потеряла дар речи. Тело покрылось мурашками. Боже.
— Но как ты… То есть… — я не могла выговорить, насколько мне стало противно. Нет, отношение к Лане измениться не могло, а вот к ситуации в целом.
— Но это же было давно. Это ведь не было изменой? Он наверняка тебя заставил!
Она подняла затравленный взгляд, зеленых как свежескошенная трава глаз.
— Я не знаю, чем это было. Но Максим принял за предательство.
— Откуда? Откуда он узнал?
— Ему прислали диск с видео, — истерически рассмеялась она. — Представляешь? Мы после бурной ночи, пьяные, счастливые. Он надевает мне кольцо на палец и звонок в дверь. Я сразу поняла. Пизда. Не знаю почему.
— И он смотрел?
— Да, держал за руку, не давая мне сбежать. И смотрел. От начала до конца.
— Он больной?! — ужаснулась я, и стерла капли слез с ее щек.
— Иногда мне так и казалось. Еще в юности, он был не совсем адекватным. Его часто кидало из стороны в сторону. Он то спасал меня, то причинял боль. Предавал.
— И ты его прощала?! — неверяще ахнула я.
— Мне было восемнадцать. Он казался мне богом. Да, и в общем-то ничего не изменилось. Я пришла извиниться, что на свадьбу не пришла и попрощаться.
— Ты уезжаешь, — поняла я.
— Недалеко. Я буду на связи. Не обижайся, ладно, милая, — она прижалась ко мне всем телом. — И обязательно будь счастлива с Давидом. И за меня. И за Ваську. За всех женщин, что пострадали от мужского недоверия и жестокости.