Резко, глубоко, ритмично. Пока слезы текут из глаз, пока слюна заливает соски, пока к моему ужасу между ног становится влажно.
Хочу уже крикнуть, «хватит», как вдруг член во рту каменеет, разбухает и начинает пульсировать.
Давид Маркович отпускает концы ремня, ослабляя давление на шею. Берет меня за голову, толкается особенно глубоко в горло, кончая прям туда, обильно заливая рот, так что часть густого семени потекла по подбородку прямо на грудь.
— Глотай, все глотай.
Член вышел из рта и я наконец откашливаюсь, ощущая боль в горле.
Хотела отползти, но тут же схвачена за подбородок.
— Вылизывай, что не смогла проглотить. Саба должна глотать все, — толкает он меня к члену снова. Чуть расслабленному, но не менее крупному.
И пока я занимаюсь чисткой, вдруг чувствую между ног руку, а на спине поцелуй.
Один другой. Его пальцы раздвигают влажные складки и начинают активно их массировать, постоянно задевая клитор.
Дергаюсь, чувствуя насколько неправильным было то удовольствие, что разносится по телу. Но захват Хозяина тиски, его пальцы искусители.
И вот уже тело наливается тяжестью, соски ноют, внизу живота горит, а с губ срывается стон. Слизываю последнюю каплю спермы. Облизываю губы, ощущая сладко-соленый, как тирамису вкус.
Начинаю задыхаться от того, как энергично пальцы заработали в моей киске, доводя меня до постыдного наслаждения, захватившего в плен все чувства, заставляя содрогаться всем телом и про себя умолять: «Ёще. О, боже, ещё!»
Та самая бутылка шампанского наконец взорвалась, точно так же как и я, буквально уткнувшись головой в твердый член и задыхаясь.
Боже, как же это хорошо, как же это неправильно.
Пока я пытаюсь прийти в себя, Давид Маркович уже одевается и протягивает мне тяжелый бархатный халат синего цвета.
— Меня устраивает. Ты едешь со мной.
Вот так вот. Кастинг? Прошла?
— А вещи?
— Какие вещи? Завтра снимем мерки и закажем все что нужно. Быстрее, — раздраженно говорит он, и я поднимаю взгляд. В его глазах недовольство, смешанное с презрением. — Мне еще работать сегодня.
Если он меня презирает, тогда зачем берет себе?
А как по вашему? Почему Давид смотрит с презрением?
Дорогая машина, дорогой многоэтажный дом, дорогой мужчина.
Сказка о золушке у которой не будет счастливого конца. Шлюхи не становятся женами, нормальными матерями и, вступив однажды на этот скользкий путь, обратно не возвращаются никогда. Вот и я стала девушкой для утех. Той, кто ничего не значит, лишь служит способом удовлетворения потребностей, таких же естественных, как еда или сон.
Давид открывает передо мной двери и я вхожу в царство из хрома и стекла, абсолютно бесчувственное место. Здесь нет ни жизни, ни индивидуальности, лишь много пафоса и серого цвета. Такого же серого, как цвет моей жизни.