Я стою на пороге, все так же кутаясь в халат, в котором ехала в машине, пока Давид Маркович проходит внутрь. Ничего не сказав он скидывает пиджак, рубашку и идет вглубь огромной квартиры: в центре кожаный угловой диван, на стене плазма, сбоку кухня с барной стойкой.
Здесь нет ни личных вещей, ни мелочей. Кажется, что здесь никто не живет, но эту мысль опровергает чайная чашка на барной стойке.
Стою на пороге, не смея пошевелиться, мне в таких квартирах бывать не приходилось, да скоро и эта сказка закончится. Медленно обвожу лофт взглядом, не ощущая ничего, как вдруг обращаю внимание на окно.
Огромное. Панорамное. С видом на раскинувшийся океан города, где небоскребы, как высокие волны золотит солнце и отражается бликами на тех, кто бродит внизу. Невольно задерживаю дыхание от этой красоты и медленно, словно загипнотизированная, подхожу ближе.
Еще никогда вид из окна так не завораживал.
— Нравится? — ощущаю я дыхание на своей коже, повожу плечами от разливавшегося по телу холодка, словно кто-то дунул мне в шею. Не смею шевельнуться, но вот его рука касается плеча и вынуждает повернуться и я отвечаю:
— Очень.
Мне хочется сказать гораздо больше. Что всегда мечтала об подоконнике на именно таком окне, что мечтала сидеть в обнимку с любимым или даже… прямо на подоконнике заниматься любовью. Много хотела бы я рассказать вместо банального: Очень.
Он так быстро принял душ? Или я простояла здесь так долго? В любом случае повернувшись, я уперлась взглядом в голый торс украшенный порослью волос, в которой запутались мелкие капли воды. Они сияли на солнце как драгоценные камни и каждую мне хотелось попробовать на вкус.
Ужас! Какие мысли. Неправильные, порочные. Я невольно облизываюсь, и поднимаю взгляд. Дыши, только дыши. Если бы это было так просто, но грудь словно в тисках, а сердце там раненой птицей, бьет крыльями, просится на свободу.
Теряюсь во взгляде темных глаз, на дне которых тлеют угли страсти и желания. И невольно сжимаю руку в кулаки, чтобы не коснуться его, потому что приказа не было. А ведь хочется.
— Коснись меня, — словно услышав мои мысли, требует Давид Маркович и рука расслабляется, сама поднимается выше, накрывает влажную грудь, и я чувствую как частыми ударами гонга бьется его сердце.
Он шумно выдыхает и сам приходит в движение, распахивает мой халат и долго, долго смотри на оголенную грудь, соски на которой уже неприятно ноют. Умоляют коснуться их не только колючим взглядом.
Смотрю за своей рукой, что медленно гладит грудь, чуть задевает соски и вижу как полотенце приподнимается, выше и выше. Моя же рука все ниже и ниже. Еще немного. Еще пара сантиметров и моих пальцах снова окажется влажный горячий, такой твердый член.