Потом она показала мне стадо овец с длинной запутанной шерстью и нескольких курочек, которые высиживали голубые яйца. Она нашла в соломе одно, еще теплое, и дала его мне. Хоть я и не знала, что делать с яйцом прямо из куриного зада, это тоже было мило.
Скорей бы рассказать Лии об этом месте.
Спустя какое-то время я почувствовала себя довольно уставшей и сказала Пайпер, что мне нужно ненадолго прилечь отдохнуть. Она нахмурилась:
— Тебе надо поесть, ты выглядишь слишком худой.
— Боже, Пайпер не начинай, это всего лишь смена часовых поясов.
Она выглядела расстроенной, но, Господи, это одна из тех избитых фраз, которую я не хотела бы услышать от едва знакомого человека.
Когда я проснулась, на кухне стоял суп с сыром, лежала большая буханка хлеба, и тетя Пенн стояла рядом со столом. Заметив, что я вошла, она подошла и обняла меня, посмотрела на мое лицо и просто сказала:
— Элизабет.
И произнесла она так, словно это был конец предложения, но потом продолжила:
— Ты похожа на свою мать.
Очевидно, она преувеличивала, ведь мама была красивой, а вот я нет. У тети Пенн были те же глаза, что и у Пайпер, серьезные и словно наблюдающие за тобой. Когда мы сели ужинать, она не налила мне суп или что-нибудь еще, а просто сказала:
— Пожалуйста, Дейзи, угощайся, бери что хочешь.
Я рассказала всем о папе, Давине Дьяволице и Дамиане, отродье сатаны, они все смеялись, но можно сказать, им было жаль меня. Тетя Пенн сказала:
— Что ж, их потеря — наша выгода.
Это было приятно, даже если она и была просто вежлива.
Я попыталась учиться у нее, но не слишком явно потому, что надеялась увидеть в ее внешности и поведении сходство с мамой, с которой у меня не было шанса встретиться. Она много спрашивала меня о моей жизни и слушала очень внимательно ответы, словно пытаясь составить мнение обо мне, а не как большинство взрослых: делают вид, что слушают, а на самом деле думают о чем-то другом.
Она спросила, как поживал отец, она не видела его много лет, и я сказала, что все было хорошо, кроме его вкуса на подружек, он был просто ужасен. Но папа наверняка чувствовал себя намного лучше сейчас, учитывая, что я не ходила вокруг и не напоминала ему об этом день и ночь.
Тетя Пенн смешно улыбнулась, как будто пытаясь удержаться от смеха или, может, плача, и, посмотрев в ее глаза, я увидела в них понимание.
Было изрядное количество споров и разговоров за ланчем, кроме разговора со мной: она не слишком была увлечена им, но слушала, и в общем можно было почувствовать, что она была немного рассеянной, я предполагаю, это из-за ее работы.