Пока одна часть меня пыталась вопить о возможных последствиях содеянного, вторая уже опустила палочку в воду и закрутила ее воронкой, по капле вливая в нее настой. Параллельно я нашептывала слова заговора и представляла себе вампира. Чем быстрее шептала, отдавая ворожбе силы, тем сильнее сгущался воздух на дне блюда. Я надеялась увидеть дэ Аншэри на работе, может быть, прочесть какие-то его заметки по делу или услышать некий важный разговор, но точно не это.
Инквизитор блаженствовал в огромной каменной ванне с пеной. Мне достался не лучший ракурс – сзади и чуть сбоку, так что я видела только влажный затылок, часть покрытой каплями щеки, разбросанные по краям каменной чаши руки, в одной из которых был бокал с еще дымящейся кровью, и плечи. Выходило, что я зря потратила последние запасы редкой травки.
Я перестала размешивать воду, но воронка не смыкала краев. А я не могла отвести глаз от его кожи, покрытой белесыми ниточками шрамов. Особенно от свежей отметины чуть левее позвоночника, совсем близко к сердцу. Тот, кто вонзил кинжал в его спину либо промахнулся, либо хотел оставить предупреждение.
Дэ Аншэри вдруг обернулся. Наши взгляды оказались на одной линии. Остальной мир перестал существовать. Он не мог меня видеть, но сердце в груди все равно замерло. Мне бы разрушить воронку рукой, а не смотреть в эти синие льдинки, точно я обернулась камнем. Это странное оцепенение длилось секунды, или же целую вечность, но тут инквизитор отвернулся и поднес к губам бокал с кровью. Я видела, как движется его горло, пока он пил. Мои щеки горели, губы пылали, кожа покрылась мурашками, тело стало чужим и тяжелым, готовым на любое предательство, лишь бы белоснежные клыки вонзились в горло.
Я обхватила себя трясущимися руками и толкнула треножник ногой, он упал. Блюдо с грохотом и плеском покатилось по кафельному полу, воск с упавшей свечи залил край халата и пальцы на левой ноге, но боли я не почувствовала, с шипением забиваясь в темный угол и сотрясаясь, словно в конвульсиях. Желудок бунтовал, голова кружилась. Мне было страшно. Потому что дело было не в вампирских чарах, для них было слишком далеко, оно было во мне. Слишком глубоко, чтобы можно было вырезать ножом, а дыру заклеить пластырем. Это было гадко, мерзко, унизительно. Еще немного, и я могла бы сойти с ума от ярости, если бы не противный звук от входной двери. Я заставила себя подняться с пола, сунуть ноги в пушистые тапочки и пойти открывать. Ну если это полиция…
Я глянула в глазок и вздохнула. На пороге стоял оборотень, но без погон. Одет он был в черное пальто с меховым воротником, в руках крутил трость с янтарной рукоятью в форме волчьей головы. На темных волосах и носках щегольских лакированных туфель блестели капли растаявшего снега.