– Сомнительно.
– Послушай, я сам все это решу. Нам необязательно расставаться.
– Серьезно? И как это будет выглядеть?
– А с каких пор тебя это волнует?
Я вновь попыталась открыть дверь, и мужчина опять ее захлопнул, с такой силой, что она громыхнула, чуть не прищемив мне пальцы.
– Я сам во всем этом разберусь.
– Вот и разбирайся. Я больше не хочу мешаться.
– Ты никуда отсюда не уйдешь.
– Попробуй меня остановить.
Соулрайд схватил меня за плечи и грубо толкнул спиной в стену – лопатки отозвались болью, но она тотчас прошла. Мужчина навис надо мной, удерживая на месте. И вдруг, сквозь пелену злости и недоумения, я абсолютно точно поняла, что не ошиблась в этом человеке. Он не позволит управлять собой, решать за себя, портить себе жизнь – вообще никому. В том числе мне. Он никогда не откажется от того, что ему по душе, ради чего-то, что он сделать обязан по общественным меркам. И плевать он хотел, кто и что скажет или подумает о нем. Независимый, властный, жадный Гектор.
Глотка мужчины издала совсем уж звериный клекот, и Соулрайд принялся вгрызаться в мои губы, словно в кровавый шматок мяса… Он оказался прав, как и всегда. Я действительно никуда оттуда не ушла.
Мир другими глазами
– Знаешь, – заговорила она, пока я завтракал приготовленные ею оладьи (пожалуй, лучшее, что я ел в жизни), – я так испугалась тогда. Ну, когда ты не бросился меня останавливать, не пошел за мной. Я увидела дверь и подумала: ну вот, это и все. Сейчас я отсюда уйду. Навсегда. Это конец. Для нас обоих. Невыносимая мысль.
Я мог бы не смотреть на нее в этот момент и все равно знать, что она, договорив, заложила волосы за уши. Но я смотрел, потому что любил видеть Сару перед собой. Она стояла у окна и глядела наружу – на начинающийся день, уже сейчас исполненный яркого солнечного света. День, когда кому-то достанется кубок Дарта Хауэлла. Есть вероятность, что и мне. По крайней мере, я постараюсь.
Я поднялся, подошел к ней сзади и обнял так, как люблю – попытка обхватить ее всю, без остатка, вжать в себя, сделать своей душой, и пусть себе сидит у меня в грудной клетке, слушает, как стучит для нее сердце – навсегда со мной, навсегда рядом. Вот, чего мне хочется каждый раз, как я ее обнимаю. Но, конечно же, я об этом молчу.
– Напрасен твой испуг, о дева юная. И страх твой не имеет смысла.
– Что это на тебя сегодня нашло?
– Не знаю. Настроение странное. Не могу разобраться в себе. Хочется… отшучиваться. От всего. Пока этот день не кончится.
– И страх мой не имеет смысла… – повторила она задумчиво. – А как же Том?