Я ударила ногой в остатки стекла, кинжалами торчащие из оконной раны. Осколки осыпались на землю, но устранить их полностью было невозможно, а тащить через них тело было чревато вспороть его глубокими ранами. Я быстро сбросила с себя ветровку и постелила на раму, по пояс влезла в салон, схватила женщину за безвольную руку и потащила на себя. Лицо обдало таким жаром, что ресницы и брови скрутились и почернели, а губы потрескались.
Медлить было нельзя, и, не жалея себя, я оттащила окровавленное тело к обочине. Оно было таким тяжелым, будто весило центнер, и безвольным, как мешок с овощами. Не проверяя пульса, я бросилась обратно, заметив, что выпачкалась в чужой крови.
С детьми оказалось гораздо проще, девочка и мальчик были худенькими, к тому же не пристегнутыми. На вид я бы дала им не более десяти лет. Я без проблем оттащила их дальше, чем предполагаемую мать, и с ужасом осмотрела свои черные трясущиеся руки.
Неужели все?
Я справилась?
Самое опасное было позади. Тела не подавали признаков жизни, но, проверив сонную артерию у каждого, я убедилась в наличии пульса и выдохнула. В горле першило от гари, меня крупно трясло. Едва я убедилась, что пострадавшие живы, особенно дети, волна адреналина схлынула, позволив боли от повреждений овладеть моим телом. Оставалось сделать еще одну важную вещь, и я кинулась к велосипеду, чтобы схватить телефон.
Пальцы не слушались, без толку скребли по сенсорному экрану, который не срабатывал и не снимал блокировку. Сотовый выпал из рук в траву, и мне захотелось растоптать его, но тут, прищурившись из-за пелены в глазах, я увидела неподалеку несущийся к нам автомобиль. Облегченно подумала – «подмога» – и повалилась на землю, чтобы лечь, как требовало того охваченное жжением тело, и сухо закашляться.
Груда металла не спешила взрываться, и я, осторожно перевернувшись с бока на спину, осознала, как быстро и слаженно сработала. Причиной тому не была моя природная собранность или способность трезво мыслить в ситуации стресса. Я просто сильно испугалась и действовала, почти не думая, ведь промедление могло стоить жизни кого-то из них.
Едва подъехали люди, я провалились в черную пустоту и вынырнула из нее только на больничной койке. В глаза ударил свет, жмуриться оказалось больно. Я моментально вспомнила все, что случилось, ясно понимая, что это был не сон. Моргнув несколько раз, я почувствовала, что глаза воспалены, и побоялась представить, как это выглядит. Лицо пекло, и, судя по ощущениям, кожа на нем превратилась в подпекшуюся корочку. Открывая рот или напрягая лоб, я ощущала характерную стянутость, будто меня обмазали глиной и дали ей застыть. Я попробовала прокашляться, но и тут горло отозвалось щекочущей болью.