– Простите меня великодушно. Не желал вторгаться на чужую землю, и того меньше помешать вашему уединению. Но коль уж так случилось, и я был вами обнаружен будто вор в кустах, стало быть, спасаться бегством уже поздно, хотя признаюсь честно, был такой соблазн, – произнес речь незнакомец, подойдя, наконец к Лизе настолько близко, насколько это было необходимо, чтобы знакомство стало возможным, однако же не настолько близко, чтобы это могло угрожать принятым в обществе нормам приличия и морали, даже если собеседники были в том саду совсем одни. Лиза, от чьего внимательного взгляда не могла укрыться и самая малая деталь, отметила сей жест как положительный, ибо приличный человек, ведет себя достойно, даже наедине с самим с собой, этим то и отличаясь от самозванца, выдающего себя за приличного человека в угоду того общества, в котором находится. Но как водится, как бы не была хороша та игра, а обману рано или поздно все равно суждено было вскрыться.
– И если Вам спасаться бегством уже поздно, значит ли это, что и для меня пути к отступлению нет? – спросила Лиза, причем спросила это тоном совершенно серьезным, лишенным всякого жеманства и кокетства, отчего незнакомец, судя по его виду даже растерялся, по всей видимости, с трудом читая тайные знаки этой странной девушки в этом одиноком, тихом и чуднОм саду.
– Ежели, вы имеете намерения отступать, то сделать это надобно здесь и сейчас, пока еще не стало слишком поздно, – коротко ответил он.
Затем нахмурил брови, и плотно сжал губы, оставшись, отчего то собой крайне недовольным. Но Лиза ничего не ответила, а лишь продолжила пристально разглядывать его, почти с детским жадным любопытством.
– Право слово, этот лес на меня дурно действует, я совсем забыл представиться, Михаил Иоганович Мейер, – и, сделав легкий, едва заметный поклон, продолжил, тоном безжизненным и сухим, который часто использовал в делах рабочих, хотя не гнушался им и в делах личных, ежели накал страстей, достигал уровня, опасного для его душевного равновесия. – Я приехал со… – начал он объясняться, как вдруг девушка перебила его:
– Экспедитор третьего отдела Царской канцелярии Его Императорского Величества барон Мейер.
– Отставной экспедитор третьего отдела Царской канцелярии Его Императорского Величества барон Мейер, – сухо поправил ее Мейер. А глаза стали суровы. Было в его взгляде еще что-то, какая то грусть и почти физическая боль, причину которой она не знала, и потому Лиза пожалела, что выдала свою осведомленность, поставив мужчину в неловкое положение, тем более что как оказалось, она была не так уж и осведомлена.