Покачав головой, Умаров встает и достает из тумбочки маленькую аптечку, в которой что-то ищет, после чего направляется ко мне и протягивает небольшую таблетку.
– Это легкое успокаивающее, – говорит он. – Подложи под язык и ложись в кровать.
Я не возражаю, потому что оно мне нужно, и выполнив его инструкции, укрываюсь одеялом до самой шеи.
– Спасибо, Аслан. Можешь тоже идти спать, – говорю ему, намекая, что спать он будет не здесь.
К моему удивлению, мужчина и не возражает.
– Хочешь, чтобы я остался, пока ты не заснешь? – уже у порога оборачивается он.
– Не надо, иди, – отказываюсь я, хотя очень хочется согласиться. Но это будет неправильно. Из-за собственной минутной слабости я не могу давать ему надежду на то, что не буду возражать против его присутствия в своей постели в будущем. Сегодня он мягок со мной, но я не обманываюсь. Такой мужчина, как Аслан Умаров, если дать ему палец, всю руку откусит.
Аслан
На следующее утро я первым делом захожу к девочкам для воспитательной беседы, пока они не уехали в школу. Они уже оделись и о чем-то бурно спорят, когда я вхожу в комнату.
– Папа, он живой? – подбегает ко мне Алиша, с надеждой заглядывая в глаза.
– Живой, – говорю строго, хотя в груди щемит от выражения ее больших глаз, в которых блестят слезы. – Пока что. Кролик сильно заболел.
– Папочка, вылечи его пожалуйста! Я правда-правда не хотела, чтобы он умирал! – обхватив меня за талию тоненькими ручками и уткнувшись в мою рубашку, плачет Алиша. – Я обещаю, что больше никогда-никогда к нему не подойду, ну пожалуйста, папа!
– Ветеринар его вылечит, – отвечаю со вздохом, хлопая ее по спине, потому что быть строгим отцом с таким нежным существом очень сложно.
Она же девочка. Возможно, если бы у меня были сестры, я бы знал, как обращаться с дочерьми, но воспитывать Саида было куда проще. Отец наказывал нас ремнем, а на девочек рука не поднимается. А других методов воспитания я не знаю, вот и доверил это Мине. Зря. Надо было раньше думать и находить подход к собственным детям, а не только поощрять их и баловать. Ну просто отец года, ничего не скажешь!
Фия стоит в стороне и делает вид, что не прислушивается, но я вижу в отражении зеркала, как сосредоточенно нахмурено ее лицо в обрамлении распущенных, наполовину расчесанных волос.
– Иди, садись, – отстраняю от себя младшенькую, которая, хлюпая носом плетется в сторону кровати и садится на матрас. – Фия, тебя это тоже касается.
Сафия вздергивает подбородок, совсем как ее мать, и всем своим телом выражая нежелание, садится рядом с сестрой.