Может, это вино заставляет меня так себя вести и чувствовать то, что я чувствую? Вся эта дрожь, предвкушение, …желание большего – происки алкоголя в моей крови?
Мысли растворяются, как сахар в чае, когда мужская ладонь накрывает своей теплотой одно из полушарий моей груди, а жадные губы впиваются в мои, выдыхая в мой рот тихое рычание. Издаю нетерпеливый стон и обвиваю руками его шею в попытке приблизится сильней, даже, кажется, ногу закидываю на его бёдра.
Денис отрывается от моих губ и шумно, рвано целует мои скулы, ямку за ухом, пока его рука перемещается с груди на спину и, перебирая позвонки, спускается к моей заднице…
Дыхание уже давно взбесилось, сердце трепещет, как та пойманная в золотую клетку птичка, рассудок вообще пожелал долго жить, свалив в закат. Внизу живота собирается сладко-тянущее томление. Почти болезненное. Особенно остро я его чувствую, когда твёрдые пальцы с силой мнут ягодицы.
Господи… Как же круто… Чувствовать себя желанной…
А затем Денис обхватывает пальцами мою талию и тяжело выдыхает мне на ухо, обжигая кожу дыханием:
– Прости… Не хочу в таком состоянии… Лишать… Прости меня, Рин.
– Ч-что? – пытаюсь я вникнуть в его слова. – А. Всё в пор-рядке. Я уже не…
Дэн мгновенно застывает. Его плечи, шея, руки и спина буквально каменеют.
Ну да, я ему о том позорном случае не рассказывала. Стыдилась. Впрочем, ему и не обязательно знать ВСЁ о моей жизни. Да и он сам никогда не докладывал мне о своих интимных похождениях. Я лишь догадывалась о них.
Зато его реакция на мою излишнюю откровенность возвращает мне разум, который пока сопротивляется осознавать то, что здесь происходило, но твёрдо даёт понять, что откат не покажется мягким для моей несчастной совести.
– Иди спать, Дарина, – окончательно остужает меня его ледяной голос, а сам он падает на спину, следом закрывая своё лицо изгибом локтя.
Денис
В рожу херачит яркий свет, и я не сразу соображаю почему. В основном из-за того, что мою черепную коробку засунули под пресс и давят, чтобы вскоре обозреть на стенах и полу мои взорвавшиеся мозги. Во рту помойка, которая, почему-то, словно пустыня иссохла без влаги, а разбухший язык, как наждачка режет нёбо.
М-да. Знал же, что текила не панацея от всех бед, но с упорством заправского алкаша вливал её в себя вчера литрами.
С усилием переворачиваю своё бренное тело набок, прячась от изуверского света и закрываю рожу рукой. Блять, как же мне паршиво. Сдохнуть, что ли?
– Денис? – сквозь шум молотков в башке, скользит осторожный шёпот. – Ты в институт пойдёшь?