Я не знаю, что буду говорить Роме, когда выйду из подъезда, потому долго стою у двери, не осмеливаясь её открыть. Приглаживаю волосы, поправляю топ с рисунком бегемотихи – почему я вообще одела именно его? – обтираю влажные ладони о задние карманы джинсовых шорт и дышу. Размеренно. Чтобы успокоить сумасшедший бег собственного сердца. Но ему, по всей видимости, пофиг на мои дыхательные манипуляции.
Ладно, была не была. Сорву уже этот дурацкий пластырь.
Не давая себе больше ни секунды на раздумья, жму металлический кругляш домофона и под его характерный писк вываливаюсь из подъезда. Замираю, как только голова Ромы поворачивается в мою сторону. Он не отрываясь смотрит на меня, я – на овальный вырез его чёрной, слегка измятой футболки. Переступаю с ноги на ногу, теребя указательный палец пальцами другой руки. От волнения начинает вновь печь шею.
Ну же! Нужно хоть что-нибудь сказать!
– То есть, – первым находится Рома, – сегодня тебя нигде не ждут, и ты вышла ко мне?
– Да, – выдыхаю я, заглядывая ему в лицо.
Его брови на секунду удивлённо взлетают, но он сразу же саркастично заключает:
– А мышка-то оказалась смелей, чем я предполагал.
– Пожалуйста, не так громко, – жалко прошу я, неосознанно подаваясь к нему ближе на один шаг.
– А что так? – вновь взлетают брови, но определённо с издёвкой. – Не хочешь, чтобы другие знали правду о тебе?
Сглатываю обиду и не позволяю себе чувство стыда. Потому что я никому не делала ничего плохого, в конце концов!
– Не устал сидеть? Может, пройдёмся?
И вновь на его лице проскальзывает искреннее удивление, а следом он снисходительно хмыкает и поднимается с лавки, подхватывая свой рюкзак:
– Пожалуй, можно размять ноги.
Я первая начинаю вышагивать по асфальтовой дорожке, и моей конечной целью является детская площадка, подальше от чьих-либо окон и ушей. К тому же есть на ней пятачок густых кустов с высоким деревом и лавочкой возле него, которые удачно скроют нас ещё и от ненужных глаз.
Резко торможу возле лавки и оборачиваюсь, чуть ли не носом упираясь в грудь неожиданно оказавшегося так близко Ромы. В нос ударяет запах его тела и дезодоранта. Почти столкновение сбивает меня с мыслей, но я быстро беру себя в руки и делаю шаг назад:
– О какой правде речь?
Рома вновь хмыкает, бросая рюкзак на лавку, и засунув руки в карманы джинсов, сужает на меня глаза:
– И как долго ты собираешься делать вид, что ничего не понимаешь? В принципе, я свободен до конца лета, чтобы продолжать в том же духе, пока ты не признаешься. Но будь любезна, утоли моё любопытство.
– Серьёзно будешь сидеть под моими окнами до конца лета? – не верю я.