– Прочь отсюда! Пошла! Пошла!
Чайка заметалась из стороны в сторону в лабиринте шезлонгов и зонтов. Отовсюду подгоняемая визжанием и руганью, птица хлопала крыльями и подпрыгивала на бегу. Она не видела возможности взлететь и поэтому носилась словно безумная, нагоняя страх на людей и на саму себя. Кукуруза всё это время была у неё в клюве, отчего беготня выглядела невозможно смешно, и отдыхающие гоняли оголтелую птицу по пляжу уже лишь ради того, чтобы развлечься. Впрочем, долго веселиться им не пришлось: чайка вскоре выбежала к воде и взмыла в воздух.
Когда она улетела, смех на пляже не сразу смолк. Некоторое время люди ещё потешались над незадачливой воровкой, но затем вернулись к отдыху, хотя сумки с едой стали держать ближе и следили за ними внимательнее. Конечно, позже, к полудню, от их бдительности не осталось и следа. Чайки, с присущим им нахальством вновь продолжили свои воровские вылазки, но это были классические, ничем непримечательные сюжеты птичьих краж, и ни одна из них не смогла вызвать у отдыхающих особых эмоций.
Наступил полдень. Лука и Кьяра достали из корзины собранные в дорогу продукты и принялись обедать, нежась в тени зонта и поглядывая в морскую даль. Попугай занялся тем же. Ему перепал кусочек сыра и кукурузный початок. В первую минуту, жадно набросившись на еду, он пожирал её с голодной страстью, но потом заметил, как размеренно и с удовольствием едят Кьяра и Лука, и остановился.
Марчелло посмотрел на кукурузу и вспомнил о чайке. Улетая, она так и не выпустила из клюва свою добычу и, должно быть, уже съела её. А если нет, то она наверняка спрятала кукурузу где-то там, высоко, в каменных нишах скал, чтобы полакомиться ею позже, к обеду. И, возможно, сейчас белая птица, как и Марчелло смотрит на лежащий перед ней ароматный початок, так же сильно желая съесть его масляные жёлтые зёрна, как этого желает попугай. Никто за ней не гонится и всем этим людям не достать её наверху. Значит, если чайка ест, то она делает это не спеша, наслаждаясь каждым оттенком кукурузного вкуса.
Подумав об этом, попугай аккуратно отщипнул от початка несколько зёрен. Не торопясь, как бы растягивая этот момент, он размял их клювом и, прощупав языком рыхлую мякоть, проглотил. Вкус кукурузы медленно потёк по его горлу. Он был незнаком Марчелло. Да, какаду уже пробовал его минуту назад, но, попробовав, не испытал. То было обычное поедание и не больше. А теперь он вкушал осознанно, с чувством, понимая через это простое действие, как сильно отличается то, что пропущено через разумение мельком, от того, что постигнуто им неторопливо. Попугай опять подумал о чайке. Ему было приятно представлять её в сытости, смакующую кукурузную мякоть уже без всякого страха и спешки, и ещё к тому было приятно верить, что это происходило единовременно с его собственным блаженством.