Под раздутыми парусами своей лодки Кьяра и Лука плыли к горизонту, а какаду думал о том, отчего всё так слажено в развернувшейся перед ним картине. Вокруг скромного судёнышка царствовала вода, над головами влюблённых- капризное небо, а земля, где бы они могли твёрдо стоять на ногах, была далеко позади. Отчего же они не тревожились о себе, почему так спокойно шли в неизвестность, вдвоём в море вод без защиты, без надёжной опоры?
Марчелло ещё въедливее впился взглядом в Кьяру и Луку, но этим не помог себе увидеть больше, а только натужил мысль сильнее, чем окончательно её обессмыслил. И тут, отведя глаза и посмотрев на лодку вновь, но уже без желания узнать истину, какаду всё понял. Уходя в открытое море, влюблённые не уповали ни на защиту, ни на опору, ни на твердь. Лёгкость, с которой они двигались вперёд, не была подкреплена гарантиями безопасности и доброго исхода плавания. Эта лёгкость заключалась в другом: Лука и Кьяра были уверены. Их союз и спокойствие на пути к неизведанному держались на вере. Они верили, что нужны друг другу и оттого вышли в дорогу вместе; верили что они- целое и их больше не нужно дополнять, поэтому шли мимо открытых витрин ничего не желая; они верили в то, что идут правильной дорогой и потому не испугались границ и отправились в плавание уверенные в себя. Вот почему они не тревожились. Вот почему и лодка, и море стали слажены с ними.
Попугай понял это и стал призывать в своё сердце отвагу, чтобы решиться на веру. Он хотел туда, в раскинувшуюся синюю воду, на лодку под парусом, где вооружённый бесстрашной верой уплывёт на свободу.
– Так вот он какой, твой Марчелло!– прокатился над водой голос Луки, и тот же миг перенёс какаду на палубу белой лодки.
Марчелло оказался в воздухе за спинами влюблённых. Как и они попугай глядел вдаль на изогнутый край горизонта, переполняясь восторгом. Сердце его стучало громко и часто, а душа дрожала почти до слёз. Кругом было море- бескрайнее, как небо и глубокое, как темнота. Оно лежало под ним безграничной водной дорогой, ведущей в тысячи сторон, каждой из которых не было видно предела- только вода и небо, а между ними свобода и ничего, что могло бы ей помешать.
Глубоко вздохнув, какаду посмотрел вниз. Лодка медленно плыла, а вода обтекала её, заворачиваясь у бортов гладкими валиками. Гребни волн поблёскивали на солнце будто огненные искры, и Марчелло представилось, что если бы море не было водой, то непременно было бы шёлком, а отблески на нём- россыпью крупиц солнечной пыли, которую ветер, гуляя по небу, выбивает из светила. И, наверное, по ночам крупицы эти горели бы ярко, как звёзды, и тогда каждую ночь у земли могло быть два неба.