Вздохнув, подошел к некогда другу. Без интереса взглянул на бумаги в его руках и медленно поднял взгляд к его лицу, чтобы он уже начал говорить, а не только укоризненно смотреть.
– Слушаю вас, Андрей Владимирович, – выдавил из себя грамм официоза, раз уж мы решили в него поиграть. – Что-то случилось?
– Приведите в порядок свои ведомости, Павел Романович, – пихнул мне в грудь тонкую стопку бумаг. – И…, – осёкся, нахмурился, пригляделся к моему лицу и вполголоса добавил. – Ты трезвый, что ли?
– Еще не вечер, – бросил ему сухо и, не желая продолжать этот, как сказали бы мои студенты, «гнилой базар», направился в аудиторию, в которой через десять минут должно начаться первое занятие.
Разложил бумаги на столе, пальто закинул на соседний стул и сосредоточился на ведомостях, что мне подсунул Андрей. Да, наворотил я тут, и правда, не мало. Вечер в архиве на переделку всего этого мне обеспечен.
«Ты трезвый, что ли?» – этот вопрос острым осколком застрял в голове и резал все другие мысли еще на подходе. Есть что-то удивительное в том, что я трезвый? Это какая-то редкость, которая мне была недоступна? Тот факт, что я еще не выпил, кроется в том, что я водил у самого утра щенка посрать, потом готовил ему туалет, чтобы к нашему с Катей возвращению домой, он не обосрал всю квартиру. В остальном от того, чтобы сделать глоток алкоголя меня сдерживает только то, что из-за всех этих хлопот со щенком я не наполнил фляжку. Но опять же – еще не вечер…
Когда все пары были отведены, а по коридорам сновали лишь единицы студентов, спустился в архив. Работу с ведомостями никто не отменял. Раньше начну – раньше закончу.
Дверь архива, как и всегда, поддалась со скрипом старых ржавых петель. Сжав зубы, чтобы от звука не лопнули барабанные перепонки, вошел в помещение и понял, что оно уже занято.
Жильцова зависла с карандашом в руке над книгами, без малейшего проявления эмоций оглядела меня с ног до головы и продолжила корпеть над конспектом, или тем, ради чего она сюда ходит.
Оно и к лучшему. Второй такой сеанс ее болтовни я не перенесу. До сих пор хочется схватить ее за шкирку и выкинуть в темный коридор за дверью архива.
Сдержанно положил пальто и портфель на край стола. Включил настольную лампу, положил перед собой бумаги, что были мной испорчены и подготовил новые, чтобы хотя бы в них не напортачить.
Занес ручку над листом и не смог сдержать желания посмотреть на Жильцову.
Сидит, что-то пишет. Вообще не обращает на моё присутствия никакого внимания, будто меня тут и нет. Что-то царапает в тетради, смотрит в книгу и снова царапает.