Да, я надела под сарафан один из тех комплектов, что купила по его настоянию. Нежно-розовый, кружевной, идеально на меня севший. Я просто примерила – из любопытства. Что может случиться страшного, если я схожу в нем выпить вина?
Что?
Я оборачиваюсь – и ловлю взгляд Кирилла. Он смотрит на меня в упор, а пальцы, словно по собственной воле, поглаживают кружево, передвигаются выше, поддевают край резинки и… ныряют внутрь.
– Кир… – шепчу я нервно. – Кир…
– Тшшшш… – говорит он, не отводя взгляда, пока его пальцы пробираются все глубже. – Нас никто не увидит. Не бойся.
Кирилл убирает пальцы, но я не успеваю понять, рада ли я этому, как он разворачивает меня к себе и говорит:
– Держись за плечи.
Мне приходится встать на цыпочки, чтобы обвить его шею руками, и он пользуется моментом, чтобы снова задрать мой сарафан и опять нырнуть в кружевной плен – проторенным маршрутом. Пальцы движутся уверенно, касаются влажного, чувствительного местечка – и я покачиваюсь, ловя приоткрытыми губами воздух. Взгляд Кирилла удерживает меня натянутой струной.
В его глазах – требование.
Жар.
Восхищение?..
Его пальцы там, внизу, они раздвигают лепестки плоти, скользят между больших губ —средний мимоходом касается напряженного узелка, и я тихо ахаю, повисая у Кирилла на шее. Но он движется дальше – туда, где совсем мокро и гладко, где все пульсирует и сжимается.
Его пальцы. Внутри. Меня.
Не получается поймать сорванное дыхание, в ушах барабанит пульс, а он шепчет:
– Сожми меня. Сильнее.
Мне не приходится делать усилие – от захватывающих дух слов, низ живота скручивает горячей судорогой, и Кир медленно выдыхает, наклоняясь ко мне и потираясь щетиной о висок.
Шепчет:
– Какая ты тесная и горячая… И я чувствую твой запах…
Что-то остро екает в груди – то ли от его слов, то ли от того, что он погружает пальцы еще глубже, до упора – а у него очень длинные пальцы… Они целиком внутри, я чувствую их, чувствую, как он сгибает их, и они трутся обо что-то очень чувствительное.
Не вынимая их, Кир берет мою руку и кладет на свой пах.
Моя ладонь накрывает упругий и горячий член под шершавой тканью летних брюк, и он становится железно твердым под моими прикосновениями.
– Как же я в тебя помещусь, такую узкую, – говорит Кир мне на ухо и каждое его слово сочится таким желанием, что у меня подгибаются колени.
– А ты собираешься… – я сглатываю. – Собираешься поместиться?..
– А как же…
– Я… – сглатываю еще раз, теряя все слова, не зная, что сказать на это.
– Угу, Варвара, – в тоне слышится отголосок улыбки, но частое судорожное дыхание не дает заподозрить, что для него это несерьезно.