Если заключённых здесь кормят этакими «деликатесами», то Хольду не позавидуешь…
Покряхтывая и прихрамывая, нагруженный помоями дедуля проковылял мимо меня, а потом кое-как открыл одну из запертых дверей и свернул в переход с невысоким потолком. Пока старик пытался спрятать под ворот рубахи большой медный ключ, он едва не перевернул на себя ведро и теперь оглашал округу недовольным злобным ворчанием.
Я выждал некоторое время, а потом пошёл следом. Скособоченный силуэт виднелся метрах в двадцати — думаю, ближе походить не стоит.
Дверь осталась незапертой, но я всё равно осмотрел замок. Пусть меня не назвать профессиональным взломщиком, однако кое-чему научиться в прошлой жизни пришлось. Правда, такой примитив можно было открыть совсем без навыков — достаточно иметь растущие из правильного места руки и кинжал.
Я осторожно шёл за стариком, изредка замирая в тени, когда тот вдруг неожиданно останавливался, оглядывался и бормотал при этом себе под нос какую-то неразборчивую ерунду. Не думаю, что он предполагал наличие слежки — просто, скорее всего, был не в ладах с головой.
Через пару минут мы вышли к невысокой башне, сложенной из жёлтого камня, в основании которой виднелась массивная дверь.
Дедуля поставил свою «аппетитную» ношу на землю, зажёг фонарь, после чего прошёл внутрь. Дверь оказалась не заперта — видимо, наличие голема делало ненужным замки и любую другую охрану.
В башне царила темнота, поэтому я закрыл глаза и посчитал до тридцати — верный способ, чтобы зрение адаптировалось к отсутствию освещения. В паре метров от входа начинался спуск по винтовой лестнице и, судя по отблескам света, старик пошёл именно туда.
Я разулся, чтобы меньше шуметь. Камни обожгли ноги холодом — не слишком приятно, но придётся потерпеть. В таких условиях единственное, что могло выдать моё присутствие — это звук.
После лестницы, которая показалась мне почти бесконечной, обнаружился длинный коридор. Тёмный, с изморозью на стенах и ледяными потоками воздуха, гуляющими от пола до потолка. Не хотелось бы оказаться здесь надолго… Трудно представить, что испытывал Хольд в таких условиях.
Дед с ведром не успел отойти далеко, и я хорошо видел его сгорбленную фигуру. Он шёл медленно, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть. Впереди не было заметно ни решёток, ни дверей, ни голема — только чернота коридора и тусклый свет, отражающийся от заиндевевших стен.
Спустя десять минут монотонной ходьбы, старик вдруг замер как вкопанный. Я подумал, что он опять решил отдохнуть, но нет — дед кое-как поднял ведро повыше, чуть снова не окатив себя помоями, и пробормотал: