Рогожин. Твои, радость! Твои, королева!
Настасья Филипповна. Ну, так все прочь, что хочу, то и делаю! Не мешать! Фердыщенко, поправьте огонь!
Фердыщенко (ошеломленно). Настасья Филипповна, руки не подымаются!
Настасья Филипповна (схватила каминные щипцы, разгребла два тлевшие полена). Э-эх!
Чуть только вспыхнул огонь, бросила на него пачку. Крик раздался кругом; многие даже перекрестились.
Все хором. С ума сошла, с ума сошла!
Генерал Епанчин (шепотом Птицыну). Не… не… связать ли нам ее? Или не послать ли… С ума ведь сошла, ведь сошла? Сошла?
Птицын (шепотом, не в силах отвести глаз своих от затлевшейся пачки). Н-нет, это, может быть, не совсем сумасшествие.
Генерал Епанчин (Тоцкому). Сумасшедшая? Ведь сумасшедшая?
Тоцкий. Я вам говорил, что колоритная женщина.
Генерал Епанчин. Но ведь, однако ж, сто тысяч!..
Все вокруг. Господи, господи!
Все затеснились вокруг камина, все лезли смотреть, все восклицали… Иные даже вскочили на стулья, чтобы смотреть через головы.
Дарья Алексеевна выскочила в другую комнату и в страхе шепталась о чем-то с Катей и с Пашей. Красавица немка убежала.
Лебедев (вопил, ползая на коленках перед Настасьей Филипповной и простирая руки к камину). Матушка! Королевна! Всемогущая! Сто тысяч! Сто тысяч! Сам видел, при мне упаковывали! Матушка! Милостивая! Повели мне в камин: весь влезу, всю голову свою седую в огонь вложу!.. Больная жена без ног, тринадцать человек детей – всё сироты, отца схоронил на прошлой неделе, голодный сидит, Настасья Филипповна!!
Провопив, он пополз было в камин.
Настасья Филипповна (отталкивая Лебедева). Прочь! Расступитесь все! Ганя, чего же ты стоишь? Не стыдись! Полезай! Твое счастье!..
Настасья Филипповна. Эй, сгорят, тебя же застыдят, ведь после повесишься, я не шучу!
Огонь, вспыхнувший вначале между двумя дотлевавшими головнями, сперва было потух, когда упала на него и придавила его пачка. Но маленькое, синее пламя еще цеплялось снизу за один угол нижней головешки. Наконец тонкий, длинный язычок огня лизнул и пачку, огонь прицепился и побежал вверх по бумаге, по углам, и вдруг вся пачка вспыхнула в камине, и яркое пламя рванулось вверх. Все ахнули.
Лебедев. Матушка!
Лебедев опять порываясь вперед, но Рогожин оттащил и оттолкнул его снова.
Сам Рогожин весь обратился в один неподвижный взгляд. Он оторваться не мог от Настасьи Филипповны, он упивался, он был на седьмом небе.
Рогожин (повторял он поминутно, обращаясь кругом к кому ни попало). Вот это так королева! Вот это так по-нашему! Ну кто из вас, мазурики, такую штуку сделает – а?