Князь наблюдал грустно и молча.
Фердыщенко (будто дразня, усмехнулся). Я зубами выхвачу за одну только тысячу!
Келлер (в припадке решительного отчаяния). Зубами-то и я бы сумел! Ч-чер-рт возьми! Горит, всё сгорит!
Все вокруг. Горит, горит!
Настасья Филипповна. Ганя, не ломайся, в последний раз говорю!
Фердыщенко (ревет, дергая его за рукав). Полезай! полезай, фанфаронишка! Сгорит! О, пр-р-роклятый!
Ганя с силой оттолкнул Фердыщенка, повернулся и пошел к дверям; но, не сделав и двух шагов, зашатался и грохнулся об пол.
Все хором. Обморок!
Свет на сцене гаснет.
Действие второе. Знакомство Гани и князя Мышкина.
Действие происходит в доме генерала Епанчина.
Находясь в обмороке, Гане вдруг вспоминается знакомство с князем и скандал в собственной квартире.
На сцене письменный стол, за столом – кресло. С правой стороны сцены висит портьера, отделяющая зону кабинета от зону передней.
Зона кабинета полностью освещена, зона передней освещена одиноким лучом света. По краям луча света лицом друг к другу стоят князь Мышкин и камердинер. Камердинер стоит со стороны партьеры, князь противоположной стороны.
Явление первое. Картина первая.
В переднюю, в центр луча света, между князем и камердинером, вдруг вошел молодой человек, с бумагами в руках. Камердинер стал снимать с него шубу. Молодой человек скосил глаза на князя.
Камердинер (конфиденциально и почти фамильярно). Это, Гаврила Ардалионыч, (обращается Гане) Докладываются, что князь Мышкин и барыни родственник, приехал с поездом из-за границы, и узелок в руке, только…
Дальнейшего князь не услышал, потому что камердинер начал шептать. Гаврила Ардалионович слушал внимательно и поглядывал на князя с большим любопытством, наконец перестал слушать и нетерпеливо приблизился к нему.
Ганя (чрезвычайно любезно и вежливо). Вы князь Мышкин?
Это был очень красивый молодой человек, тоже лет двадцати восьми, стройный блондин, средневысокого роста, с маленькою наполеоновскою бородкой, с умным и очень красивым лицом. Только улыбка его, при всей ее любезности, была что-то уж слишком тонка; зубы выставлялись при этом что-то уж слишком жемчужно-ровно; взгляд, несмотря на всю веселость и видимое простодушие его, был что-то уж слишком пристален и испытующ.
Ганя. Не вы ли, изволили с год назад или даже ближе прислать письмо, кажется из Швейцарии, к Елизавете Прокофьевне?
Мышкин. Точно так.
Ганя. Так вас здесь знают и наверно помнят. Вы к его превосходительству? Сейчас я доложу… Он сейчас будет свободен. Только вы бы… вам бы пожаловать пока в приемную… (камердинеру строго) Зачем они здесь?