– Коротковато, – резюмировала Татьяна.
Евгений кивнул, соглашаясь с партнершей, а затем приступил к пасте. Татьяна опустила глаза на стол и понимала, что настала её очередь делиться сокровенным, но найти силы для этого оказалось очень сложно.
«Что мне сказать? Что сейчас я не верю в сказки, что перестала видеть романтику в фигурном катании или что в целом разочаровалась в нашем виде спорта?» – задавалась вопросами она.
– У меня всё было наоборот, – грустно улыбнулась Татьяна и увидела, как Громов поднял глаза, будто пытаясь разглядеть её насквозь и предугадать, что она скажет.
– Это понятно, – едва сдерживая ядовитую ухмылку, сказал Громов. – Для одиночницы твои прыжки откровенно слабоваты. Ксюша в этом плане тебе не дала бы форы, если ты осталась бы в одиночном.
– А я уже стала переживать, что тебя подменили, – нарочито натянуто улыбнулась Татьяна, намекая, что давненько не слышала от него колкостей.
– Я сказал правду, – пожал плечами Евгений.
Татьяна это понимала. И поэтому не собиралась обижаться, отмечая, что ей даже нравилась его прямолинейность.
– Мне было пятнадцать, – продолжала рассказывать она. – В сборную тогда не отобралась и не знала, как быть дальше. Не хотелось возвращаться к обычной жизни в Питере и…
– Так ты из Петербурга? – перебил Евгений. Заинтересованность в его глазах теперь смешалась с какой-то странной и глубокой грустью. Будто город этот оставил страшный отпечаток на душе.
– Да, – ответила Татьяна, приложив ладонь к бокалу с глинтвейном и расстраиваясь, что он уже почти остыл. – Там я встала на коньки и там же тренировалась со своим последним партнером.
– А когда была одиночницей?
Татьяна на секунду прервала диалог, чтобы сделать глоток уже едва теплого напитка.
– Жила в Москве, в общежитии при Училище олимпийского резерва.
Евгений тяжело вздохнул, и Татьяна поняла, что он знаком с этим местом не понаслышке.
– Что? – грустно улыбнулась она. – Доводилось бывать?
Перед глазами невольно всплывало общежитие и захламленная маленькая комната, которую Таня делила с тремя спортсменками, и где всегда было душно. Вспомнила, как спала на «втором этаже» двухъярусной кровати. И как успокаивала себя каждую ночь, что она не в общежитии с чужими людьми, а на второй полке поезда, и что скоро приедет туда, где ей будет хорошо.
– Доводилось, – мрачно ответил Громов и вызвал новые вопросы.
– Но ты, насколько мне известно, живешь в Москве.
– Сейчас – да. А теперь давай вернемся к тебе.
Напряжение, которое покинуло Татьяну считанные секунды назад, снова вернулось, сковало всё тело и тяжело сдавило виски.