– Я здесь – единственный заложник ситуации! – закричала Алиса, всплеснув руками, а затем ударила ими же по подлокотникам инвалидного кресла.
Евгений поднялся, понимая, что разговор будет ещё тяжелее, чем он предполагал.
– Ну? Чего же ты молчишь? – с кривой, ядовитой ухмылкой спросила Алиса, смотря на бывшего партнера заплаканными глазами. – Понимаешь, что я права?
Громов несколько секунд изучающе разглядывал Алису, всерьез начиная подозревать, что его настоящая Алиса, его подруга, погибла в той аварии и перед ним сидит обезумевший двойник, не понимающий очевидного. Спокойствие начинало покидать Громова.
– Хочешь поиграть в судью? – нахмурился он.
Строгий, хорошо знакомый Калининой тон на несколько секунд отрезвил её.
– Хочешь разобраться, кто прав, а кто нет? – продолжил он. – Ты уверена?
Алиса поджала губы, переводя взгляд с Громова на свои бледные пальцы.
– Мы пахали с тобой весь прошлый олимпийский цикл, доказывая, что мы лучшие в стране, в Европе, в мире. Мы стали бронзовыми призерами прошлой Олимпиады, – голос Евгения леденел с каждым словом. – Затем отпахали ещё три года, доказывая, что готовы поехать за золотом на грядущую Олимпиаду. Верно, Алиса?
Его собеседница не отвечала. Она смотрела в одну точку и боялась даже пошевелиться.
– Верно, – ответил за неё Громов. – Три недели назад, когда тебе ночью стрельнуло вернуться с дачи друзей, я умолял тебя, Калинина, чтобы ты дождалась утра. Было такое?
Алиса молчала. Громов всё больше распалялся, и с поднимавшейся бурей в его груди все сильнее раздавался низкий голос, усиливаясь от стен комнатушки.
– Было, – кивнул себе он. – Так кто из нас предал наши труды ради сиюминутного желания вернуться ночью?
Евгений замолчал и отошел от Алисы, приложив руку ко лбу. Неожиданно груз вины, который он сам же взвалил на свои плечи, спал. Громов даже сделал глубокий вздох, будто раньше дышал в пол силы.
– Эта… Таня, – Громов показал пальцем куда-то в сторону, – она тебе не ровня. Мне приходится поднимать её с низов, чтобы не похерить все, что мы с тобой заработали потом и кровью.
– С Волченковой ты в пару не встал, – голос Калининой прерывался от всхлипов и накатывавшей бессильной злобы, – а с этой… без вопросов!
Громов резко подался вперед, угрожающе ударив ладонями по подлокотникам кресла. Его лицо и лицо Алисы оказались друг от друга в считанных сантиметрах.
– Не смей сравнивать их! – Голос Евгения был низок и холоден. Такой тон пугал даже рыжеволосую фигуристку, чей норов порой не мог укротить ни один сколь-нибудь строгий тренер.
– Что… с твоим лицом? – вдруг спросила Алиса, щурясь заплаканными глазами.