Яга пекла пироги, сладкие ватрушки и булочки. Дух от румяного печева стоял такой дивный, что даже фамильяр с интересом поглядывал на горку сладких булочек. Златка тихонько напевала себе под нос и, почти пританцовывая, бегала между столом и печкой, порой заглядывая в спальню, чтобы проверить всё ещё сладко спящую Василису, которую мысленно так и продолжала звать Ивой. Девочка спала безмятежно и крепко, небольшой жар, который был у неё ещё во время обряда, теперь прошёл, лихорадочный слишком яркий румянец на щёчках тоже и, осознавая это, царевна чувствовала себя как никогда счастливой.
Уже поздно вечером, когда на кухонном столе, покрытым праздничной алой скатертью, появилось всё разнообразие Златкиной выпечки, пузатый, большой и довольно дорогой заморский кувшинчик, называемый странным словом – чайник с травяным отваром и чашечки с душистым мёдом и вареньем, наконец-то появились Верея и Хмурич. За травяным отваром да плюшками потекла неспешная беседа.
И пусть кто угодно говорит, что нечисть не ест человеческой еды, всё равно собравшиеся знали, что это не так. Леший с удовольствием поглощал пироги с капустой, запивая всё брусничным морсом, специально приготовленным для него Ёжкой. Верейка, широко улыбаясь, отщипывала кусочки от плюшек и макала их в тёмный гречишный мёд. Даже Ренька получил свою долю, большую румяную ватрушку и добрую миску густых сливок.
Златка тоже уплетала своё печево за обе щёки, смеялась над шутками Хмурича, слушала рассказы русалки и ехидные комментарии кота. Царевна и сама не заметила, как принялась рассказывать о своей учёбе, об отцовском тереме, старших братьях. Она даже поведала историю своего неудавшегося замужества и вполне удавшегося побега. Верея сочувствовала ей, а леший помянул крепким словцом Ивана-царевича, да так ладно его при этом охарактеризовал, что Златослава рассмеялась в голос, почувствовав, как уходит обида и злость, как растворяется боль, а душу наполняет спокойствие. Это было так непередаваемо чудесно, что хотелось обнять весь мир. Обнять весь мир не получилось, а вот всхлипывающую, расчувствовавшуюся русалку и хмурившего брови лешего вполне, даже Терентий, проникшись моментом, запрыгнул к своей хозяйке на колени и заурчал. В тот момент Злата поняла, что у неё появилась ещё одна семья, немного странная, но на этот раз своя. У неё была одна семья, оставшаяся в царском тереме Белояжска: отец, мама, братья, невестки и племянники. Теперь появилась вторая семья: маленькая дочка, фамильяр в качестве усатой няньки, леший и русалка в роли то ли добрых тётушек-дядюшек, то ли братьев-сестёр.