Парни сидели за столом и опрокидывали стопки наравне с приемным дедом и бабушкой. Слава не мог угнаться ни за старшим, ни за младшим поколением. Он так и не приучился много пить.
На замечания Славы своим, хоть и взрослым, но мальчишкам, по поводу количества стопок, Антонина Григорьевна язвила. Какой ты, Славка мужик. И расхваливала успехи внуков на этом поприще. Осекать мать Слава не хотел, щадя её самолюбие, считая, что парни всё правильно поймут сами.
Бывшая Тонька, а теперь Антонина Григорьевна, обрела себя в новом качестве повелительницы – матери и – бабушки.
В эти минуты она чувствовала себя прежней королевой бала. Ощущения былого величия вновь возвращались к ней.
Валерий Александрович осаживал её, но она входила в раж и не реагировала на него.
Антонине Григорьевне нравилось привечать рюмашкой и Славкиного друга. Тот любил прихвастнуть своими успехами у женщин, которых он называл «бабцами». В последние годы Тесков перебрался из своего знаменитого подвала, где жена стала его доставать, на дачу. Здесь он был вновь свободен от назойливой опёки любящей женушки, не дающей ему спокойно пропустить с друзьями по рюмашке. Он дневал и ночевал на даче, успевая окучивать помидоры и картошку у себя и у всех дачных вдовушек. А после неизменной проставки «окучивал» и всех хозяек вдовьих «фазенд», которые были согласны на его ласки.
Пьяное хвастовство Терскова о своих успехах у дачных владелиц коробило Славку. Он не мог понять, как в Терскове с годами стали уживаться любящий и любимый муж, семьянин, прекрасный отец и одновременно любитель сомнительных в своей чистоте дачно-пьяных похождений.
Антонина Григорьевна, наоборот, готова была с удовольствием слушать его часами, подливая ему для большей развязки языка, смакуя подробности.
Видя, как Славка плохо живет со своей невесткой, она подталкивала его откликнуться на призыв Терскова, насчёт «бабцов на стороне».
Валерий Александрович покрякивал от Володкиных россказней, Подмигивал Славе, мол, слово – серебро, а молчание – золото.
Так вокруг Антонины Григорьевны вновь, как и в молодости сложился «клуб по её интересам», только вместо вина, она давно пила самогонку своего изготовления, чем очень гордилась. Она вновь была в курсе всего и вся и умело вела свою дипломатию.
Слава, всё чаще, встречаемый женой пустыми кастрюлями и её задом, всё чаще шёл к матери, к её «ласковым» беседам и пирожкам, к разговорам, прибегающего на огонёк друга. Однажды тот проболтался, что есть у него зазнобы и получше и повыше рангом, чем дачные «бабцы». Недавно они неплохо провели время у одной такой ухажёрки- морячки вместе со Славкой, а бабам своим сказали, что на рыбалке. Славка там здорово вытанцовывал и приглянулся кое-кому.