Антонина Григорьевна искренне порадовалась, что тютя тютей, но что-то в нём проснулось- таки и от неё.
Ну, слава богу, а то я уж думала, что ты, Славка, так и будешь всю жизнь за юбку своей торбы держаться.
Славкина же «торба» совсем не нуждалась в его супружеских ласках.
Тонька меньшая, как окрестила её Антонина Григорьевна, не любила ходить к свекрови. Мать и Тонька невзлюбили друг друга с первой встречи, когда Антонина Григорьевна, не изменяя себе, вслух, при всех, спросила:
– Где ж это ты, Славка, такую корову выискал?
Они встречались лишь на званых днях рождения, почти не разговаривая друг с другом.
Антонина Григорьевна совершенно этим не огорчалась. В свои, почти семьдесят лет, она не ощущала своего возраста и по- прежнему любила царствовать в компаниях, не отказывая, как всегда, себе в удовольствии выпить и тонко пройтись по любой своей «сопернице», записывая в таковые всех особей женского пола, начиная с сорока.
Невестка раздражала Антонину Григорьевну своей неприбранной головой, нездоровой полнотой и беспробудной «простотой». Естественно, она никогда не отказывала себе в удовольствии сделать ей замечание по любому поводу.
Изъяны на своей голове и в фигуре, появившиеся с возрастом, она не замечала. Стопки самогонки шли ей явно на пользу, она не выглядела, как многие её ровесницы, похожей на сморщенное яблоко, а походила на поспевшую, гладко надутую, пыхтящую квашню. Но своим внутренним зрением она видела себя по-прежнему молодой, цветущей женщиной и была готова вершить, как и прежде, чужие судьбы. С той лишь разницей, что раньше это были её поклонники. Сейчас, за неимением оных, она «красовалась» перед соседками. Антонина Григорьевна была довольна, вовремя она подключилась к воспитанию своих внуков. Посылки в их характере ложились бальзамом ей на сердце.
Тонька меньшая и сама не догадывалась о своей помощи свекрови в деле развала своей семьи.
Она была проста в своём естестве, не думая о последствиях своих высказываний и методов воспитания. Ей просто не хватало денег, ей просто привычно, изначально надоел её дундук, на которого она просто всегда привыкла покрикивать … и опираться. И ехать на нём. Он давно стал её опорой, основанием её бытия. А кто же замечает или любит фундамент дома, если он крепко стоит на этом фундаменте.
Удовольствие она давно получала от непревзойдённых красавчиков из сериалов и от болтовни с товарками по работе, где уже давно и неоднократно все их «разы» были обсуждены и осмеяны. Изначальное отсутствие чувств к супругу сделало с годами секс и самого супруга столь мало привлекательными, что Тонька давно потеряла всю систему семейных координат. Она даже в мыслях не держала, что её «никчёмный» мужик может кому – то понадобиться. Она смеялась громче всех, рассказывая на работе, что Славкин аппарат совсем высох, желая этим обелить себя и полное отсутствие в себе сексуальных влечений.