На юбилее, наконец-то, произошло знакомство Гали со всей многочисленной Славиной роднёй.
Увидев невестку, Антонина Григорьевна своим отточенным чутьём поняла, что это не глупая «торба» Тонька и не её прежние товарки. И в силу привычки стала искать в ней недостатки, за которые можно уцепиться, а, следовательно, высмеять, унизить и тем самым, как всегда утвердить свою беспрекословную власть над очередной соперницей. Женщин, равных Антонине Григорьевне, по красоте и уму, в её окружении быть не могло.
Спокойный, всепроницающий взгляд невестки, её красота и добрая аура пришлись всем по душе. Она не кичилась перед ними, своим образованием и должностью на работе, пела и плясала вместе со всеми.
У Гали никогда не было столько родни, и к тому же все её родные жили очень далеко.
Столько добрых глаз, столько дружеского участия Галя видела, пожалуй, впервые.
Их приняли и одобрили их союз. Гале очень понравилась Славина мать, милая, приветливая старушка со следами былой красоты. Как Славе повезло, думала она, что у него есть такая мама, которая, видать, пожертвовала своей красотой для сына.
Все с любопытством расспрашивали Галю, что и как. Да какие у Гали планы на их со Славой будущее.
Застолье удалось. Деревенские родственники, давно привыкшие, как и Антонина Григорьевна, попивать самогоночку, радовались «монопольке» в красивых бутылках, выставленных новой невесткой по случаю юбилея.
Но, пропорционально выпитым рюмкам и стопкам, вопросы становились … провоцирующими и оскорбительными для Гали. Будут ли они делить Славину квартиру. Ведь сейчас так, мужик уходит из дома и всё до жёниных трусов уносит.
Галю ужасали эти вопросы. Она не понимала, почему эти добрые женщины как-то исподволь хотят приравнять их со Славой с людьми недостойными и не похожими на них. Она не была готова осмыслить все эти намёки, но, будучи от природы умной и проницательной, она уже не раз убеждалась, что есть в русской душе странные весы. Когда люди, видя, что чаша весов, на которой они взвесили тебя, полна добра, они подбрасывают на другую чашу весов своей личной Фемиды своё скрытое недовольство, что это не у них, а значит, и не может быть так хорошо. И вот ты уже почти не та, за кого себя выдаёшь. И вот уже твоя открытость сердца, приветливость и доброе отношение расцениваются как скрытность, нежелание сказать истинную правду, а значит, всё, сказанное тобой ложь.
Ведь не может нормальный человек, вот так просто не желать взять законный кусок добра, а оставить его прежней жене или мужу. Ведь им их достаток стоил многих лет непосильного труда, и они бы с ним так легко не расстались.