Слава вышел из своей квартиры и спускался по лестнице, как в тумане. Это был не его дом, не его квартира, не его жена, не его младшенький. Он долго бродил по городу, унимая боль в сердце. Он не мог поделиться всем этим с Галей, боясь убить её своей болью.
Он шёл машинально к матери, хранительнице тайн его мальчиков.
Антонина Григорьевна, увидев сына, налила ему стакан самогона и сказала:
– А ты что думал, ты виноват. Вот ушёл и получил, что хотел.
Всё её нутро ликовало, эк, как этого тютю развезло. Да как ей всё удалось-то на славу. Не зря она тогда подпоила своего старшего внучка и пригласила эту, согласную за стакан самогонки переспать с кем угодно. А тут парень нецелованный. Эк его дурня присосало передком. Да и её «тюте» не всё миловаться и радоваться. Ишь ты, воспрял «гадёныш » со своей фифой, что и к матери дорогу забыл. Ну ничего, теперь побегаешь за советом, как сынка отвадить. А уж я и тебе и твоему сынку буду советовать. Да, глядишь, ещё и поцапаетесь.
Антонина Григорьевна была довольна собой.
И младшему уж как ловко она подсказала, что он в квартире теперь один и есть хозяин, и отец ему не указ. Ушёл, значит, не захотел быть отцом.
– Кушай внучек, – приговаривала она, когда тот раскрасневшийся забегал к ней на пирожки, – отец-то весь в утехах погряз, не до вас теперь. Да и зачем тебе такой отец.
А я бабушка, я тебя жалею и совет дельный могу дать, как с девками -то не вляпаться. Ты, как мужик, сразу-то не выбирай, ищи. Девок-то не меряно, а ты один. От них глупости не убудет, а тебе уменье прибудет. Отца-то сильно у себя дома не привечай, гони его в шею, раз ему без тебя лучше. Одумается – вернётся. А мы еще с тобой подумаем, пускать ли его.
Всего этого Слава не знал. Он шёл к своей матери, прожившей жизнь и приобретшей мудрость. Он хотел видеть своих «мальчишек» как можно чаще и радовался, что его мать собирает их всех для встречи под свою крышу.
Его страхи за сыновей, идущих неправильными путями были ей смешны. Дундук стоеросовый, кормил, поил, не досыпал, всё до копейки приносил. А зачем?
Тонька эк-как всё подточила потихоньку. Дура, она и есть дура. Пока её дундук горбатился, она его сыновьям мозги-то законопатила. Ей, Антонине Григорьевне, теперь этих дурачков чуток подправить осталось.
Бесспорная победа в деле развала Славиных взаимоотношений с детьми грела ей душу. Зря «сыночек» надеялся на свою «торбу». А уж Тонька-то совсем дура без мозгов. И без мужика осталась и без сыновей.
Славка и впрямь, видать, дундук, что не смог вовремя всё заметить и пресечь. Да где ему со мной тягаться. Дурак, всему верит. Уж точно, херувим, безмозглый.