– Да разве такие матери бывают? – Думала Галя. – Этого не может быть, потомучто не может быть. Но вот же есть. И что с этим можно сделать? Как через своё сострадание вырвать близких из чар зла и эгоизма, когда их ум погружён в магический сон. И он длится уже многие годы, и все эти годы её любимый страдает и вместе со всеми не видит, что все они опутаны нитями коварства и зла. Как их разорвать? Не все могут противостоять гипнозу кобры, завораживающей свои жертвы.
Это не в сказке, когда можно вынуть волшебный гребень из волос своего любимого.
И чары зла рассеются, и твой любимый вновь оживет. Это явь. Жестокая явь.
Неужели подлость сильнее правды? Этого не может быть. Ведь мир развивается добром, а не злом.
Но внутренний голос продолжал говорить:
– Мир, да. Но не всем дано увидеть зло в личине добра.
Галя ясно сознавала это, и … была бессильна. Она давно не общалась со свекровью, понимая всю бесполезность и тщетность этого. Но отдавать жизнь любимого на её полное растоптание? Она не могла запретить ему, видеться с детьми и «старенькой» мамой и тем боле помогать им. Но какой ценой ему это давалось. Его любовь при встрече с ними каждый раз получала под дых, и он изнемогал и таял на глазах. Галя залечивала его раны, делясь с ним своими запасами жизненных сил.
Теперь на их тёплой и уютной кухне сидели два одиноких человека. Свет любви и добра, соединивший их, давал Славе передышку в его страданиях и тоске по детям.
Галина дочь звонила им ежедневно, и её звонкий голос по-прежнему давал им заряд бодрости и надежды.
Однажды Слава пришёл, пьяный, и начал говорить, что он не будет больше её слушать. Ей не удастся его отвернуть от матери. Слишком долго мы шли с матерью друг к другу. Моя мать – женщина. А кто по молодости не ошибался. И ты, Галя, слишком выбражаешь, думая, что ты одна праведница. Моя мать заслужила своей долгой жизнью и помощью внукам уважение. Тебе не удастся её заплевать и разъединить нас. Я ей нужен, чтобы согреть её одинокую старость.
Галя узнавала слова и интонации свекрови в словах мужа. Всю ночь щемило сердце, но она боялась разбудить этого настрадавшегося большого ребёнка, которому, видно, суждено страдать по жизни, а ей разделять его страдания, облегчать его боль, принимая её на себя, пропуская её через свою душу.
Её душевное сострадание очищало и охраняло её дорогого Славу.
То, что в Славиной семье подлая старость встретилась с эгоистичной молодостью, всё происходящее в этой семье на глазах Гали, только подтверждало совершенную не типичность отношений Славиных родственников друг к другу. Но от этого понимания Гале не становилось легче, она мучительно искала и не находила средства для помощи своему любимому. Смириться же с победой чёрствости и злобы над любовью отца и сына Галя не могла.