И секунду спустя я уже оказалась прижатой к стене, а Ник жадно целовал меня.
У меня были мужчины. Разные. Нежные и грубые, опытные и неумелые, страстные и спокойные. Был Саша, который всю жизнь, наверное, будет идти в уме отдельной строкой. Но никогда я не была с тем, кто бы так сильно меня хотел, как Ник.
Я была ему нужна, как воздух, как вода. Как то, без чего нельзя жить. И это било в самое сердце.
Футболку на мне он рванул так сильно, что ткань затрещала. И зарычал от нетерпения, когда не смог справиться с хитрыми крючками моего бюстгальтера.
— Тихо, тихо, родной, — успокаивающе прошептала я, ласково поглаживая его по волосам, — давай я сама, а то порвёшь.
Ник кивнул с некоторым запозданием, будто не сразу понял, о чем я ему говорю. Я быстро сняла белье и задохнулась от того, с каким диким желанием Ник на меня уставился.
— Черт, — прошептал он с каким-то благоговейным восторгом, — в миллион раз лучше того, что я представлял.
Он наклонил голову и прикусил сначала один сосок, мгновенно затвердевший под его жадными губами, потом второй, и меня выгнуло от того, как невыносимо остро и хорошо это было.
— Ник, Ник, — в беспамятстве шептала я, запуская руки ему под футболку и лихорадочно гладя горячую сильную спину, — пожалуйста… пожалуйста!
Я по-блядски терлась об него бедрами, сходя с ума от того, какой он возбужденный, как крепко у него на меня стоит и как яростно он впивается в мою шею, наверняка оставляя на ней следы. И я на полном серьезе считала Ника спокойным?
Где, интересно, была моя женская интуиция? Да это же ебаное торнадо, а не мужик.
Ник требовательно прикусил мое плечо, приласкал грудь и, слегка сжав пальцами чувствительные соски, потянул их на себя, посылая в низ живота резкое острое возбуждение, от которого я громко ахнула и тут же длинно, беспомощно застонала.
Ник сдавленно выругался, развернул меня лицом к стене и, проведя по обнаженной спине горячей ладонью, требовательно нажал на поясницу, заставляя прогнуться. А потом стянул мои штаны вместе с бельем, опустился на колени и вжался в меня губами. Горячее дыхание обожгло чувствительную кожу, и я тут же ощутила влажные касания языка, бесстыдно меня вылизывающего.
— Ник, — прохрипела я, — твою мать… Ник!
Это было так невыносимо сладко, что у меня потемнело перед глазами. Если бы не стенка, к которой я обессиленно привалилась, и не крепкие руки Ника, удерживающие меня, я бы точно сползла на пол, потому что ноги у меня подкашивались.
— Ник, — задыхаясь, простонала я, — подожди… притормози… Я сейчас…
Но движения языка вокруг клитора стали только быстрее, настойчивее, а затем в меня вонзились сразу два пальца и надавили внутри так сильно, так правильно, что я заорала и кончила, сжимаясь на губах и руках Ника.