— Неужели ты Катерине не доверяешь? По-моему, она такого не заслужила.
— А я, выходит, заслужил, чтобы про меня забыли?!
— Гриня, ты ведешь себя как махровый эгоист.
Тайка старалась говорить мягко, но леший все равно насупился, перехватил покрепче топорище и буркнул:
— Знаешь, иди-ка ты… к Катерине. Вы с ней будто сговорились: одинаковыми словами меня попрекаете. А мне рассиживаться некогда: еще костры надо доделать и к состязаниям подготовиться.
— А что за состязания? — спросила Аленка очень тихо, но Гриня ее услышал и просиял:
— Дык кулачные бои же! Я уже два десятка лет бессменный чемпион Дивнозёрья. Приглашаю вас взглянуть на мою победу, девочки.
— Смотрю, кто-то в себе очень уверен, — не удержалась от подначки Тайка.
Леший пожал плечами и вернулся к колке дров. Мышцы на его руках бугрились весьма внушительно — сам Шварценеггер позавидовал бы, — и Тайка подумала: может, Гриня прав, чего скромничать-то, когда сила есть? Эх, ума бы ему еще поболе… Ладно, пожалуй, из этих двоих проще будет найти общий язык с Катериной. Если, конечно, та захочет разговаривать. В прошлый раз, помнится, они не очень поладили.
Но остаться в стороне Тайка уже не могла, поэтому, выдохнув, пошла к бревну, а Аленку оставила с лешим. Пускай с костром помогает.
***
Катерина компании оказалась совсем не рада.
— Ты прости меня, ведьма, — она дернула плечом, — но я не хочу об этом говорить. И без того, знаешь ли, тошно. Я-то думала, Гришка нормальный, а он такой же собственник, как мой бывший.
И сколько Тайка ни пыталась продолжить разговор, все было без толку: Катерина либо отвечала односложно, либо вовсе отмалчивалась.
Тем временем совсем стемнело, и на поляну начали стекаться гости. Тут были все: и мавки, и лесовицы, и полевики, и даже несколько болотников пожаловали (и как их только Мокша отпустил?). Дикие коловерши ухали в кустах, всюду раздавались смешки и визги, кто-то заиграл на свирели, а водяницы, едва заслышав звуки музыки, пустились в пляс. Костры полыхали так ярко, что на поляне было светло как днем и ночной холод совсем не чувствовался.
Марьянка-вытьянка в этот раз превзошла сама себя: не просто напекла пирогов — прикатила целую телегу с пышными лепешками, а домовой Сенька, пыхтя, нес огромную кастрюлю овсяного киселя.
— Уф, — Марьяна с наслаждением расправила плечи. — Думала, не успею, а гляди ж ты, управилась. Угощайтесь, ведьмы! Осень на дары щедра!
Она сунула им по лепешке и умчалась дальше.
Аленка хотела сразу же откусить кусочек, но Тайка ее остановила:
— Подожди, пока всем раздадут. Это особая пища. Вкушая ее, мы вроде как все становимся родней и воздаем хвалу за урожай, ясно?