Это реально был кипяток.
— Боже, Илья Романович! — Аня прикрывает ладошкой рот. Блондинка бледнеет еще сильнее. — Может, скорую?
— Не нужно скорую… — шиплю сквозь зубы, оттягивая двумя пальцами ткань рубашки. — Лед есть?
— Минеральная вода в холодильнике! Я сейчас, — Аня проворно, насколько позволяет живот, подскакивает с места и бежит в подсобное помещение.
— Простите меня, пожалуйста! Я… я не хотела. Простите Бога ради! — причитает блондинка, и мне хочется затолкать в ее рот кляп, потому что от бестолковых извинений легче вот ну совсем не становится.
— Какого черта ты потащилась с кофе в коридор? — злюсь, расстегивая пуговицы рубашки.
— Я купила его там, — оборачивается, — в холле.
— Здесь прекрасная немецкая кофемашина! Какого хрена?
— Я хотела карамельный латте, а здесь только черный… — оправдывается, заламывая руки. — Тут внизу есть аптека, я могу купить мазь…
— Вот, Илья Романович, — запыхавшаяся Аня протягивает мне бутылку запотевшей «Периньон», и я, распахнув полы рубашки, прикладываю холод к покрасневшей коже.
Девчонка, часто моргая, бесперестанно грызет нижнюю губу, чем раздражает меня еще сильнее. Рыжая смотрит на все с неподдельным интересом.
— Кто это вообще? — рявкаю, от чего бедная Анечка заметно вздрагивает, прикладывая ладошки к животу.
— Это Юна Григорьева, претендентка на мое место. Из отдела кадров.
— Вторая, значит.
Сложив брови тревожным домиком, Григорьева делает нерешительный шаг.
— Я могу что-нибудь для вас сделать? Что угодно! Только скажите!
— Да. Не попадайся мне больше на глаза, — поставив бутылку на стол, набрасываю на плечи пиджак. — Пусть дальше ищут, — уже секретарше. Та понятливо кивает и все это с таким лицом, будто виновата в совершенном именно она. Даже жаль стало бедняжку.
— А ничего такая, — шагая рядом, оборачивается Дэн. — Я бы вдул.
— У нее руки из одного места.
— Зато сиськи что надо. Правда, молодая больно… Ей восемнадцать-то хоть есть?
— Внизу был какой-то магазин, мне нужно во что-то переодеться, — сиськи и паспортные данные какой-то девицы волнуют меня сейчас в последнюю очередь. Торс по-прежнему горит, но уже чуть меньше. Счастье, что она не разлила свой долбаный карамельный латте чуть ниже.
— Надеюсь, поход в клуб не отменяется?
— Шутишь? Теперь надраться хочется еще сильнее.
День сегодня какой-то реально паршивый.
Проходя мимо бутика свадебных платьев в груди начало печь снова. Только теперь виной всему был не разлитый кофе.
Она скоро выходит замуж. Казалось бы — отболело, да, но… до конца не отпустило. Пока. Где-то сидит там, и ноет, ноет…