Идиоты! Я бы хотел заткнуть всем рты и убедить просто не замечать нас, но это невозможно. И, наверняка, Эшли тоже это слышит. Она ни от кого не прячется, и не отвечает на смешки, все так же гордо входит в кабинет и занимает место за своей партой, но выглядит бледнее обычного и словно ушедшей в себя. Ей не все равно, мне тоже, и нам двоим не обойтись без того, чтобы поставить окончательную точку.
Я вовсе не удивляюсь тому, что после занятий на школьную парковку мы приходим вместе. Вокруг на своих автомобилях разъезжаются одноклассники, кто-то остается ждать школьный автобус, а мы, заметив друг друга, сходимся в одной точке и молчим.
Эшли отзывается первой. Тихо спрашивает, глядя на мое плечо.
— Почему, Мэтью?
Ее простой вопрос может содержать любой подтекс. Почему я два дня не отвечал на ее звонки, ведь наверняка видел, что она звонила. Почему не подошел в школе. Почему ничего не захотел объяснить?
Но ее интересует совсем не это.
— Почему ты так легко сдался?
Черт. Черт!
Это не так, и совсем не легко. И стоя напротив Уилсон, я чувствую, как в моей груди все сжимается от ее упрека. Я солгал Рентону, когда сказал, что буду с ней до тех пор, пока она захочет. Солгал, и от ощущения, что причиняю ей боль, мне хочется что-то с собой сделать.
— Потому что твой отец прав, Эшли. Вспомни Утес, а я на нем вырос. Я тот чертов набор генов, который следует держать подальше от хороших девчонок, и твой отец это знает. Тебе нужен другой парень.
— Какой еще другой, Мэтью?
— Например тот, кто с легкостью поедет с тобой в Аризону, поступит в один университет, и которого твоя семья не будет бояться приглашать в гости, опасаясь, что он стянет с тебя не только трусики, но и из сейфа их фамильное серебро.
Я кусаю губы. Мы встречаемся с Эшли взглядами и ее чистые серые глаза снова напоминают мне небо после дождя.
— Господи… Я не верю, Мэтью, — выдыхает она. — Ты не можешь так думать. Почему ты решил, что я кому-то разрешу решать за меня? Это же глупо!
— Глупо? — я качаю подбородком. — Мне так не кажется. Глупо было дать тебе надежду, что я другой, а теперь не знать, как защитить от сплетен. Прости, Эш! Я никогда не хотел тебя обидеть.
Я жду, что она расплачется и, возможно, вспылит так же, как Бетти. Женщины не терпят разочарований и не прощают обид. Но, наверное, я плохо знаю Эшли Уилсон.
Ее глаза блестят, но она не плачет и ни о чем меня не просит. Вместо этого просто упрямо качает головой, отрицая мои слова.
— Ты ничем меня не обидел, Мэтью Палмер. Ни разу! Я просто хочу разобраться «почему».
— Видимо, я сошел с ума, но то, что сказал о моей семье твой отец — правда. Тебе не стоит мне доверять. Со мной ты не сможешь быть уверена, что все будет хорошо. Я не верю, что ты забыла парковку и то, как мы познакомились. Там я был собой, и в участке с твоим отцом — тоже. Это и есть мой ответ на твой вопрос.