Но тут послышался странный звук, будто ударяли палкой о палку, и возня мгновенно прекратилась, а я, повернувшись на звук, поймала на себе предостерегающий взгляд Фа Хи и суровый — другого «мастера» рядом с ним. Именно он ударял похожей на небольшую палицу палкой о стол. Снова лёгкое подталкивание локотком — Киу кивнула на мою миску. Её уже наполовину опустела, и я решилась — подхватив немного риса с «рагу», отправила это в рот. Вкус не очень, но всё же съедобно, и я осмелела… и только тогда поняла, насколько была голодна. Новый удар палкой, видимо, возвестил о конце трапезы — адепты зашевелились, а Киу снова подтолкнула меня, побуждая есть быстрее. Но я уже насытилась и отодвинула полупустую миску… чем вызвала настоящую бурю. Девушка энергично замотала головой, подвигая миску ко мне.
— Больше не могу, — шёпотом возразила я. — Ещё немного — и лопну.
В глазах Киу мелькнул ужас, она снова подвинула ко мне миску. Но я упрямо качнула головой. Тут на нас упала чья-то тень, и взгляд Киу из испуганного стал жалобным. Она поспешно поклонилась, чуть не ткнувшись лбом в стол. Над нами возвышался один из «мастеров» — тот самый, что стучал палкой и неодобрительно смотрел на меня. Тишина в трапезной стала звенящей, адепты, уже не таясь, глазели на меня.
— Ты обязана доесть всё, что в твоей миске, — строго проговорил монах.
— Спасибо, но я уже не голодна, — вежливо ответила я. — Если доем, меня может стошнить.
На одно короткое мгновение его лицо утратило явно культивируемую здесь невозмутимость, брови сдвинулись, но он быстро вернул хладнокровие.
— Значит, в следующий раз положишь меньше. А сейчас…
— …доедать не буду, — повторила я. — Можете оставить это до обеда — тогда и доем.
Лицо монаха оставалось непроницаемым.
— Доешь сейчас.
Меня охватило возмущение. По какому праву это доисторическое ископаемое пытается показать на мне свою власть? Пусть у них тут свои порядки, но откуда мне их знать? Засушенный сверчок мог бы проявить понимание и не пытаться вдавить меня в подушку на виду у всех при первом же нарушении! И вообще, еду мне накладывала Киу — он это видел. Конечно, она действовала из лучших побуждений, но с чего я должна теперь давиться этим варевом? Выпрямившись на убогой подушке, я посмотрела «сверчку» в глаза и, подражая его невозмутимости, проговорила:
— За три секунды разговора проголодаться я не успела. То есть, доедать сейчас всё-таки не буду.
— Будешь наказана, — коротко бросил он.
Это уже было объявлением войны. Только угрозы физической расправы не хватало! Я выпрямилась ещё больше, но тут наступившую тишину нарушил дрожащий голосок Киу: