– А сейчас будет секс с человеческим лицом, – ответила я, тоже задыхаясь.
Джетро заморгал и ничего не сказал, поэтому я решительно дернула джинсы вниз и попыталась все же встать на колени.
Он снова меня остановил.
– Не на…
Но я не остановилась, а принялась потирать ЕГО. Поток слов сразу иссяк – глаза у Джетро закрылись, лбом он коснулся моего лба, однако не разжал рук, удерживавших меня за локти.
– Джетро, я так хочу.
Он застонал, словно от муки.
Наверное, странно думать в такой момент о маме, но я подумала. Мне вспомнились ее слова о том, что подобные терзания доставляют мужчине несказанное удовольствие.
Не задумываясь, я спросила:
– Ты что, боишься искушения?
Джетро замотал головой.
– Господи, да нет… Быть с тобой, видеть тебя… Черт… – он проглотил остаток ругательства, его бедра колыхнулись, как мне показалось, чисто рефлекторно, и он выпалил: – Меня искушает одно твое дыхание!
От этого мое сердце пустилось в обратные сальто от радости, и я улыбнулась, чувствуя себя смелее.
Понизив голос до октавы, зарезервированной для соблазнения, я настаивала:
– Тогда чего ты боишься?
– Я не боюсь.
– Тогда в чем…
– Я не хочу, чтобы ты потом жалела.
О Джетро…
Я сняла его руку с локтя и положила себе на плечо. Приподнявшись на цыпочках, я нежно-нежно поцеловала Джетро, надеясь передать (вместе с энергичными поглаживаниями внизу) силу моей любви и сложность чувств.
– Я никогда не пожалею о тебе, – торжественно пообещала я.
У Джетро вырвался прерывистый вздох, и я почувствовала, как напряжение постепенно оставляет его.
Эти слова оказались волшебными – а может, не слова, а то, что я делала у него в боксерах. В любом случае, Джетро не пытался больше меня остановить, и я встала коленями на подушку из спальных мешков, спустив заодно его трусы до самых щиколоток и с удовольствием ощущая под пальцами его ноги – бедра и под коленями.
Темнота окутывала нас плотным пологом. Я очень хотела его видеть, но безлунная ночь скрывала от меня обнаженное тело Джетро. Зато я его чувствовала – тяжелый, напряженный и гладкий. Без дальнейших прелюдий я взяла его в рот и застонала.
Потому что в этот момент меня затопило глубочайшее удовлетворение. С каждым движением моих губ и с каждым вырывавшимся у Джетро прерывистым вздохом удовлетворение росло, расцветало, наполнялось, как воздушный шар, вытесняя пустоту, образовавшуюся за недели тягостного ожидания. Теперь, когда я смогла дать себе волю, я вполне ощутила всю полновесность своего желания. Накопившаяся неудовлетворенность бесследно исчезла.
Я хотела дать, не ожидая ничего в ответ.