– То есть тебе не важно, чего она хочет? – подначил Клет.
– Этого я не говорю. Конечно, важно.
– Так чего она хочет?
Тряхнув головой, я зажмурился.
– Она не хочет, чтобы моя личная жизнь была выставлена всем напоказ, поэтому предлагает встречаться тайно.
– Что?! Это как понимать?
– Она думает только о том, что в моей жизни начнут копаться. Ее беспокоит, что за меня возьмутся газетчики, что мне придется от многого отказаться. Поэтому она предложила скрывать наши отношения.
– А ты о себе, стало быть, не волнуешься?
– Господи, да нет же, – с усилием сказал я, открыв глаза. – Мне на это наплевать. Я с радостью пожертвую своими секретами, если смогу быть с Сиенной, но ведь тогда мое прошлое…
– Замарает ее имидж, – договорил за меня Клет с непривычной мрачностью.
– И речь не только о ее карьере. Вы же снимок видели, который мне Даррел прислал, и надпись читали. Думаете, папаша в нас не вцепится?
– Еще как, – честно ответил Билли за себя и Клета. – Он попытается использовать вас на всю катушку. Будет шантажировать, ни перед чем не остановится.
– Не порти себе кровь из-за Даррела Уинстона, – вдруг заявил Клет. – Его я беру на себя. Забудь о нем.
– Да ты шутишь, что ли! – не выдержал я. – Это же Сиенна! Я не могу рисковать.
– Джетро Уитмен Уинстон, – в меня уперся взгляд Клета, каменно-твердый и суровый как не знаю что, – тебе придется мне довериться. Не парься из-за Даррела, я сказал.
Мы сверлили друг друга взглядами. Я честно не знал, как не париться по такому поводу.
Но затем Клет процедил:
– Я тебя когда-нибудь подводил? Я хоть раз не сдержал обещания? Повторяю, предоставь это дело мне.
Я скрипнул зубами. Наш Клет коварен и недобр, а временами даже страшен, но его слово – кремень. Как раз благодаря присущему Клету изощренному коварству я в конце концов решился доверить ему решать вопрос с Даррелом.
– А ты снова перенесешь все внимание на твою женщину и постараешься исправить положение.
– Может, нам действительно лучше встречаться тайно? – нехотя предположил я, но меня тут же затрясло от знакомого уже непроизвольного яростного отпора, от которого вибрировало все внутри, толчками отдаваясь в кончиках пальцев. Кожа и легкие занялись огнем.
– Не стоит, – замотал головой Билли. – Встречайся открыто или не встречайся вовсе. Не прячь народившейся любви. Ложь уничтожит и тебя, и Сиенну, превратит самое прекрасное, что у вас есть, в уродство.
Я смерил Билли взглядом, но про себя отдал должное мудрости и правоте его слов. В своем отчаянии я готов был хвататься за соломинки. Мы постояли в относительной тишине леса. Я ничего не слышал и не видел от навалившейся на меня безнадежности.