– Но ты обещал мне помощь.
– Я беру свои слова обратно. – Он наморщил лоб. – Этот дармоед может убираться хоть сейчас! Он тебе не пара!
– Причем здесь «пара/не пара»? – Взвилась я. – Алекс здесь совсем по другой причине!
– Посмотрите на нее. – Сокрушенно произнес дед. – Моя внучка влюбилась в идиота! Притащила его домой, отмыла, одела, причесала, уложила к себе в кровать и пытается заставить нас поверить, что делает это из мести. Да ты смотришь на него, как на кусок мяса в голодный год! Слюни пускаешь! А что будет, когда он вспомнит? Снова будет больно потому, что успеешь к нему привязаться.
– Какая глупость, деда. – Попыталась успокоить я его. – Да, у меня были чувства к Алексу, но теперь все, что осталось, это лишь желание преподать ему урок.
– Как же. – Фыркнул дед. – И еще нас заставляешь тебе потворствовать! Только помни, Любка, мне-то по барабану: я загоняю твоего писаку так, что у него дым из ушей повалит, мне его не жалко, а вот тебе с этого представления пользы не будет. Помяни мое слово.
– Будет, дедуля, будет. – Пообещала я, стараясь унять жар, рвущийся в щеки. – Всем нам будет, вот увидишь. Взять, хотя бы, ремонт. Помнишь, как долго не могли собраться? У тебя спина больная, маме все некогда, а что я одна сделаю? Но теперь у нас есть работник! Много ли ума надо, чтобы покрасить стены, да побелить потолки?
Хлопнула дверь.
– Ох, Любка, Любка… – Покачал головой дед.
– Еще и полы покрасит. Чем плохо-то? – Прошептала я, наклоняясь к самому дедову уху.
И тут из коридора раздался грохот, взвизгнул пёс.
– Что такое? – Воскликнула я, выбегая из кухни.
И остановилась в метре от растекающейся по полу белой краски.
– Не знаю, как так вышло. – Хрипло произнес Алекс. Он стоял на коленях в луже краски среди поваленных банок. – Тумак дернулся, а я еще не успел отстегнуть поводок, вот – запнулся… – Он поднял ладони, перепачканные белой жижей. – Неловко вышло…
Пёс гавкнул и понесся в гостиную, оставляя за собой белые следы.
– Вот теперь заживем. – Прокряхтел дед, выйдя следом за мной из кухни и оглядев прихожую, по полу которой продолжала разливаться краска. – Все, как ты и говорила, внучка. Молодец!
– П-простите. – Заикаясь, выдавил Алекс. – Наверное, это все тапки. Мне в них не очень удобно.
– Зато ремонт, можно считать, только что стартовал. – Вздохнула я.
– Поздравляю. – Буркнул дедушка, перешагивая через разводы краски на полу. – Дайте знать, как закончите.
– Гав! – Отозвался Тумак, запрыгивая на диван.
Алекс продолжал стоять на коленях с вытянутыми вверх ладонями. В его глазах было столько сожаления – ну, вылитая мадонна. Теперь он ощущал вину, а вина мотивирует людей. Это не могло не радовать меня.