- Сука… - шипит себе под нос и оглядывает через порог, туда, откуда уже отъезжает черный джип.
- Их убьют? – тихо спрашиваю дрожащим голосом.
Герман ловит мой взгляд и усмехается.
- Я же просил не смотреть в окно. Ты почему не слушаешь старших?
- Их же не убьют? – повторяю я.
- Нет. Просто объяснят, что маленьких сироток обижать нельзя и отпустят, - проговаривает он негромко и, обойдя меня, идет в сторону кухни.
Я на непослушных ногах следую за ним. Встав на пороге, наблюдаю, как спокойно он моет окровавленные руки.
Он тоже психопат, но я почему-то все равно его не боюсь.
- Поехали, - обращается ко мне, - я тебя отвезу…
- А как же?.. – указываю рукой в сторону раскуроченной прилегающей к бару территории, - как я все это объясню?
- Ты здесь больше не работаешь и никому ничего объяснять не будешь.
- Что?..
- Только попробуй мне возразить, Ра-я, - смотрит так, что спорить отпадает всякое желание.
Подняв с пола мой рюкзак, выходит на улицу и ждет, пока я закрою дверь и поставлю бар на сигнализацию.
- Можешь не трудиться, она у них для отвода глаз, и им придется за это ответить.
У меня, если честно, тоже появлялись такие мысли. И камера, скорее всего – муляж. Едем по безлюдному городу молча. С восточной стороны уже занимается рассвет, но спать я, несмотря на это, не хочу. В крови все еще бродит адреналин, хотя и начинает понемногу отпускать.
- Испугалась?
Испугалась. Честно. Когда осознала, что они со мной могли бы сделать.
Обхватив себя руками, коротко киваю головой.
- Молодец, что позвонила.
Снова кивок головой в ответ. Ответить не могу, потому что в горле спазм. Если он продолжит разговаривать со мной в таком же тоне, велик риск позорно перед ним разреветься. А я всегда плачу только наедине с собой.
Машина въезжает во двор моей общаги и останавливается напротив входа.
- Спасибо, - благодарю сухо и дергаю рычажок, чтобы открыть дверь, но она не поддается.
- Рай, посмотри на меня.
Всхлипнув, я роняю голову на грудь. Закусив губы изнутри, изо всех сил стараюсь сдержать слезы, но у меня ничего не выходит. Они бегут горячими дорожками по щекам и капают с подбородка.
Шумно вздохнув, Герман цепляет подбородок двумя пальцами и поднимает к себе мое мокрое лицо.
- Если будешь реветь, я скажу, чтобы их прикопали в лесу.
- Нет! – восклицаю громко, - не надо, я больше не буду.
В темно – серых глазах мелькает усмешка. Понимаю, что меня развели, и тоже несмело улыбаюсь.
Мы замираем, и в этот момент что-то меняется. Я вижу, как лицо Германа серьезнеет, а со дна глаз постепенно поднимается темнота. Несколько секунд он всматривается в меня, а затем опускает взгляд на губы.