- Чего застыла? Особое приглашение требуется?
Я тоже снимаю ботинки и следую за ним вглубь квартиры. Она у него огромная. Это круто, конечно, но мне не понятно – зачем? Больше уборки, больше траты на отопление и электроэнергию. К тому же, куда ему одному столько площади?
- Ты с родителями живешь?
- Один.
- Ясно, - роняю тихо.
Обхожу по периметру огромную гостиную, в которой преобладают белые тона, останавливаюсь у большой плазмы на стене, какой-то встроенной панели из черного стекла, назначение которой мне не понятно. Ступаю на круглый ковер с высоким ворсом и мысленно жмурюсь от удовольствия. Моим ступням нравится.
Из мебели в комнате только неглубокий, во всю стену шкаф с глухими дверцами, угловой диван и два широких кресла.
- Ну, как? – доносится из-за спины.
Он стоит, подперев плечом дверной проем и выжидающе на меня смотрит.
- Мило.
- Мне надо, чтобы ты приходила четыре раза в неделю и поддерживала здесь порядок.
- Ты, я вижу, и сам неплохо справляешься.
В квартире, действительно, стерильная чистота. Я не вижу ни одной пылинки, ни одного валяющегося на полу носка. Такое ощущение, что помещение нежилое.
Герман оставляет мой комментарий без ответа и зовет меня на кухню. Хотя кухней эту комнату у меня язык назвать не поворачивается. В моем представлении, у богытых на кухне должно быть полно всего. Разные комбайны, тостеры, микроволновки. Горы посуды за стеклянными дверцами шкафчиков, висящие на крючках всевозможные ложки – поварешки. А тут… ничего похожего на то, что здесь готовят и потребляют пищу нет.
- Я редко ей пользуюсь, - отвечает Греховцев на мой невысказанный вопрос, - чашка кофе по утрам и все.
- Угу…
Затем он ведет меня по коридору и толкает дверь в еще одну комнату. Это его спальня.
- Зайдешь?
Я переступаю порог и оказываюсь в квадратной комнате с огромной кроватью и плазмой на противоположной стене. В нос ударяет запах парфюма Германа и немного его кожи. Внезапно мне становится нечем дышать. Делаю принудительный вдох и скрещиваю руки на груди. Этот запах навеял ненужные воспоминания. Вкус его губ и языка.
- Ну, так что? Пыль вытирать – это не тарелки по ночам драить.
- Сколько ты будешь мне платить?
- 60 устроит?
- Сколько?.. – выдыхаю ошарашенно.
Или у меня развилась ранняя глухота, или он совсем идиот.
- Мало?..
- Это много! 60 тысяч за смахивание пыли? Побойся Бога!
Герман усмехается и, опустив подбородок, качает головой.
- Зачем ты поцеловал меня вчера? – вылетает из меня на порыве.
Этот вопрос не дает мне покоя с ночи. Мне мазохистки хочется, чтобы он прямо сейчас спустил меня с небес на землю и официально повесил на мою грудь бейджик «Уборщица Раиса».