- Иди сюда, тебе же завтра рано вставать… давай спать.
- Спать?.. Вместе?!
- Спали уже…
Он издевается?! Мне одной на этой койке тесно. Чтобы спать тут вдвоем, кто-то из нас должен быть сверху…
- Прекрати, Герман, - проговариваю строго, - сейчас Юля вернется.
- Не вернется, - это правда, она говорила, что останется у Лехи, только откуда об этом известно Греховцеву?
Он продолжает тянуть, и вскоре я оказываюсь лежащей почти на нем. Упираюсь руками в твердую грудь, но он, быстро сломив мое сопротивление, укладывает меня рядом.
- Ну, зачем? – стону тихо, но тут же замираю, потому что Герман буквально впечатывает меня в себя и шумно затягивается воздухом.
Сердце резко дергается и, начав метаться по грудной клетке, учащает мое дыхание.
- Короткова… - шепчет Герман куда-то в волосы, - у меня от тебя башню срывает.
Я сглатываю и пытаюсь расслабиться, разжимаю упирающиеся в его грудь кулаки и несмело веду ладонями по шелковистой ткани, белеющей в темноте рубашки. Герман затаивает дыхание и легко касается губами моего виска.
- Мы же просто спать будем? – проговариваю еле слышно.
- Сегодня да…
Я киваю и позволяю себе ему довериться. Ложусь удобнее и обнимаю его одной рукой. Могу это себе позволить. У него от меня башню срывает.
- Где ты был? – музыка в трубке, белая рубашка… все говорит о том, что вернулся с какого-то мероприятия.
- Званый ужин с отцовскими друзьями.
- Нормально все прошло?
- По плану.
- Это хорошо, - вздыхаю я и неосознанно двигаюсь к нему ближе.
Зажмурившись, прижимаюсь лицом к крепкой груди, а потом решаюсь. Поднимаю к нему взгляд и тихо прошу:
- Поцелуй меня… как тогда.
Падающий из окна тусклый свет луны очерчивает изгиб губ Германа и отражается в его прищуренных глазах. Какое-то время он просто смотрит на меня сверху вниз, а затем медленно приближает лицо и накрывает мои губы своими.
Еле ощутимо, словно пробует их на вкус. Мажет по ним языком и втягивает в рот нижнюю губу.
Жар, поднимающийся из недр моего тела, плавит кости и создает давление в низу живота. Впиваюсь в него пальцами и делаю то же самое. Прихватываю его губу и облизываю ее языком.
Боже… это даже не поцелуй. Это что-то более интимное и порочное. То, что может довести нас до точки невозврата.
Герман весь напрягается и стискивает в своих объятиях едва ли не хруста костей. Подминает меня под себя и вгрызается в рот. Целует глубоко и жадно. До искр в глазах и боли в губах.
Я, распластанная под ним, тихо стону и в какой-то момент чувствую его руку на своем оголенном бедре. Замираю и, отпрянув, испуганно смотрю в его глаза. Сердце, притихнув, мелко дрожит вместе со мной, а тело хочет продолжения.