- Пи@дец, ребята, - разносится за спиной, - у нас крыска завелась.
- Нет…
- Я в шоке, - с выражением проговаривает Лена и я, обернувшись к ней, попадаю в объектив камеры ее телефона.
Беззвучно открывая рот, растерянно моргаю.
- Ты че, убогая, берега попутала?! – вступает чей-то мужской голос.
Меня передергивает от охватившего тело мороза. Лицо же, напротив, словно кипятком ошпаривает.
Обвожу глазами однокурсником и начинаю мотать головой из стороны в сторону.
- Да вы чего? – пытаюсь даже выдавить смех, - это не я… это чья-то дурацкая шутка.
По толпе идет ропот. Все, как один, смотрят на меня как на таракана.
- Инга, скажи… - обращаюсь к ней.
Но готка на меня даже не смотрит, закрыв ладонями лицо, медленно качает головой.
- Давайте в деканат нажалуемся, - летит справа.
- Да, напишем коллективное письмо и все подпишемся…
- Я не брала, - повышаю голос.
- Да нет, ребят, она же у нас типа сиротка, ее все равно не отчислят…
- Как это не отчислят?! – взвизгивает одногруппница, - я не собираюсь учиться в одной группе с воровкой.
Меня тошнит. Гляжу на эту вакханалию, как сквозь туманную дымку. Их злобные выкрики глушит монотонный гул в моей голове.
Что происходит?!
Одна из девчонок даже толкает меня в плечо, но другие ее тут же осекают.
- Надо в общий чат универа написать, - вдруг предлагает кто-то, а все остальные дружно его поддерживают.
- Я не брала его, - шепчу себе под нос, но меня, естественно, никто не слышит.
Это бесполезно. Спорить и что-то доказывать тем, кто уже выбрал для себя удобную правду.
Обхватив плечи руками, потупляю взгляд в пол. Меня начинает натурально трясти, так сильно, что зуб на зуб не попадает. А обвинения все так же сыплются градом.
Договорились до того, что повесили на меня чей-то, пропавший еще в прошлом семестре, кошелек и дорогущие перчатки нашей старосты.
Публичную порку прекращает появившийся в аудитории Казанцев, заявивший о своем присутствии хлопком пластиковой папки о стол. Одногруппники, все еще перешептываясь, рассаживаются по своим местам, а Инга демонстративно забирает свою сумку и уходит за свободную парту.
Я все еще не дышу. С трудом согнув одеревеневшее тело, опускаюсь на свой стул и устремляю взгляд на преподавателя. Не отрываясь, смотрю только на него, но ничего не слышу. В уши словно ваты напихали. А воздух вокруг меня становится настолько густым и плотным, что я физически чувствую, как давит он на мою кожу.
Дерьмо.
Это конец. Мне никогда не отмыться от этой грязи. Теперь до конца учебы, если с позором не отчислят, на мне будет клеймо воровки.