Но когда-нибудь это удушье меня отпустит. Должно отпустить. — Что случилось-то?
Мирон сел напротив, внимательно смотрит в глаза.
Я не могу выдавить ни слова. Не могу контролировать свою рожу. Никак не получается изобразить нормальное состояние. — Она в тебя влюблена по уши, — внезапно выдал Мирон. — Кто? — опешил я. — Анька, кто же еще.
Что это сдавливает мне горло? Слезы, что ли? Охренеть. Я не ревел с пятого класса! С того случая, когда у меня умер кролик.
И сейчас, естественно, не буду. — Пошли, — вскочил я. — Надо срочно промочить горло.
Мы завалились в ближайший бар. Я заказал виски, Мирон — яблочный сок.
— Ты, блин… предатель! — накинулся я на него. — Я за рулем. А завтра с утра важная встреча. Так что извини. — Да пошел ты.
Я сделал пару глотков. Потом еще пару. С трудом допил стакан. Заказал второй.
Но чувствовал — не лезет. Как будто закодировался!
Что за хрень?!
Я что, и напиться теперь не могу? Должен же быть какой-то способ избавить меня от этого удушья и штыря в грудине! — Так что там у вас с Анькой? — спросил Мирон. — А, — я махнул рукой. — Ничего. — Такое ничего, что у тебя всю рожу перекосило.
Наблюдательный, зараза. — Я ее обидел, — вырвалось у меня. — Очень сильно обидел. — Ой, да ладно. Разберетесь. Все будет пучком. - Не будет. — Поверь дяде Мирону. Я тоже был таким, как ты… — Ты таким не был! — внезапно заорал я.
Сорвался. Нервы не выдержали. — Ладно, ладно, — успокаивающе произнес Мирон.
Он смотрел на меня как на психа. — Ладно, поехали ко мне, — сказал Мирон, встал, и чуть не за шкирку поволок меня к выходу. — Да не хочу я к тебе! — А я хочу. У меня там вкусная еда. И жена. И ребенок.
Мне почему-то очень сильно захотелось заехать в глаз этому самодовольному отцу семейства. — Бутылку пива я с тобой, так и быть, выпью, — продолжил он. — Дома. — Да пошел ты, — вяло отмахнулся я.
Одолжение он мне делает, видите ли…
Но я все же поплелся за Мироном и сел в его машину. Виски не пошло, может, хоть пиво пойдет.
А еще — мне страшно не хочется ехать домой. Меня там никто не ждет. И жрать там абсолютно нечего.
Дорога показалась очень долгой. Потому что я был не за рулем и ничто не отвлекало от мыслей. И мысли эти вгоняли меня в тяжелую депрессию.
Мирон опять завел речь о Снежной королеве. — Ты в нее втрескался, она к тебе неровно дышит… в чем проблема-то?
Есть проблема. Есть. — Не хочу портить ей жизнь, — глухо произнес я. — Я не должен был вообще все это начинать… Кажется, этот стакан виски только усилил головную боль. Обруч, сжимающий голову, скоро ее совсем расплющит. — Я тоже думал, что никогда не женюсь, — снова начал Мирон.