Рита первое время просыпалась посреди ночи вместе с Арсением. Не специально — так просто получалось. Слышала мяукающий плач и на автомате распахивала глаза. А потом лежала в темноте и слушала, как в соседней комнате звонко щелкает кнопка, включающая ночник, как глухо и сонно что-то говорит Марк, успокаивая малыша, как взбалтывается смесь и как резко замолкает Арсений, когда ему наконец-то дают бутылочку. Когда Марк выходил из детской и шел по коридору к себе, Рита закрывала глаза. В звуке его осторожных шагов было что-то успокаивающее. Обычно после того, как с мягким щелчком закрывалась дверь в его комнату, Рита снова засыпала.
Утром Арсений был на ней: вытащить из кроватки проснувшегося ребёнка, умилиться его сонной сияющей улыбке, вдохнуть сладкий, едва уловимый детский запах от мягких светлых волос. Потом переодеть, умыть, покормить, поиграть…
Около одиннадцати поднимался Марк. Позавтракав, он обычно без единого слова забирал Арсения себе, а Рита могла часик-полтора отдохнуть. Потом обед (Марк всегда вежливо благодарил и съедал всю порцию, а иногда и с добавкой) и прогулка. Иногда, когда погода совсем не располагала, Рита укладывала малыша на дневной сон дома, но чаще все же шли на улицу. Вот только вместе они с того раза больше не гуляли.
Марк всегда выносил коляску и заносил ее обратно, когда Рита звонила, что она уже подходит к подъезду, но с ними не шел. Либо уезжал по делам, либо работал из дома. Во всяком случае так говорил.
Вечером Арсений, словно переходящее красное знамя, вновь доставался Марку, а Рита шла готовить. Потом ужин, ежедневный созвон с Мартой, которая с каждым днем будто все ярче сияла, вечернее купание, укладывание спать, и снова ночь.
Так прошла неделя. Семь дней, похожих один на другой так, что и не отличить. Рита могла бы их вспомнить по каким-то небольшим деталям: например, во вторник был дождь. Или в среду? Нет, все же во вторник. А в четверг она делала голубцы. А в пятницу звонили с работы, спрашивали, сможет ли она пораньше выйти. Рита сказала, что нет. А вот что было в понедельник или в субботу, она убей бог не могла вспомнить. Наверное, все то же самое.
Всю эту неделю Рита чувствовала себя еще более одиноко, чем в тот единственный день, когда она оставалась с Арсюшей одна, еще до приезда Марка. Сейчас, хоть по факту в доме и был еще один взрослый человек и даже вносил ощутимый вклад в заботу о ребенке, Рита чувствовала себя словно в пустоте. В вакууме. Если бы не Арсюша, вообще можно было бы с ума сойти, но и он не заполнял этот дефицит общения. Теперь Рита начинала понимать, почему Марта каждый раз так радовалась, когда Рита звонила ей или приезжала. А Рита, глупая, еще боялась, что мешает или что отвлекает молодую мать от дел. Оказалось, что это очень хорошо — когда отвлекают. Когда в жизни есть что-то еще, кроме памперсов, пюрешек и попыток понять, что значит на этот раз привычное «ка-ка-ка» и недавно появившееся в лексиконе Арсения «га-га-га».