Пусть смеются…пусть.
Меня замутило, откуда-то изнутри тошнотворной волной поднялось так упорно подавляемое чувство беспомощности. Будто шаришь руками по полу, пытаясь найти очки, а мир перед глазами расплывается цветными пятнами и взрывается издевательским смехом.
Я швырнул недокуренную сигарету с балкона, вцепился зубами в запястье, пережидая спазм в горле, а потом несколько раз глубоко подышал, успокаиваясь. Вот такого себя – мерзкого, слабого, жалкого – я ненавидел до глубины души. И не собирался показывать никому.
Когда отпустило, взял телефон и написал Мышонку:
«Я думаю, нам больше не стоит встречаться».
Она ведь с самого начала считала, что меня только секс интересует (и в общем на тот момент была права), так что пусть заново убедится в том, какая я мразь: взял и послал нафиг девушку, которая мне не дала. Да, Крис будет больно и неприятно, потому что она мне начала верить, но зато это и в половину не так ужасно, как обсуждение того, что с тобой переспали на спор. Пусть уж лучше она в глазах своих одногруппниц будет гордой недотрогой, которую даже Царев не может добиться, чем влюбленной наивной дурочкой.
Я был готов к тому, что она мне ничего не ответит, занесет меня в черный список или еще что-то в этом роде, но через несколько минут экран телефона мигнул ответным сообщением.
«Почему, Кирилл?»
– Черт! – рявкнул я и саданул кулаком по балконной двери. – Где твоя гордость, Крис? Нахрена ты меня об этом спрашиваешь? Надо было послать меня подальше и все! Что я тебе сейчас должен ответить?
Я метался от стенки к стенке, как взбешенный тигр в зверинце, только что хвостом себя по бокам не хлестал. Ладно, напишу еще понятнее. Чтобы уж точно ни одного вопроса не осталось.
«Ты не готова перейти на тот этап отношений, который мне нужен. А просто общение меня не интересует, так что пока, Мышонок»
«А говорил, что интересует», – тут же прилетел мне её ответ.
«Я врал. На самом деле просто хотел затащить тебя в постель»
Блин, мерзко было ей такое писать. И вдвойне мерзко от того, что ведь это была правда. До какого-то момента.
Телефон замолчал. Где-то у себя дома Мышонок наверняка плакала и обзывала меня самыми последними словами. Малышка… Такая искренняя, до смешного гордая и одновременно очень нежная и доверчивая. Слишком доверчивая. И красивая. По-настоящему красивая, той красотой, которой не нужны ни тряпки, ни косметика, ни украшения. Как цветок ландыша.
Прости меня, что я влез в это и тебя втянул. Я не думал в тот момент о тебе, я думал только о себе. О себе и своей болезненной, мать ее, гордости.