Несколько затянутых секунд давлю старика безразличием. А потом… Шумно выдохнув, с силой вкладываю кулак в металлическое полотно двери. Своеобразное приглашение, согласен. Было, у кого учиться. Резко развернувшись, иду на кухню. Отец следом двигается. Представляю, как его перекорежило, и… Хуй клал! Если вздумает размахивать руками – отвечу, как всегда хотел. Сколько можно? Даже не верится, что в самом деле собираюсь с ним разговаривать.
Но это его «Варвара Любомирова» тревожно пульсирует в груди. Стянуть не получается.
– Давай, не мнись. Вываливай, – грубо подбиваю, вперив в отца взгляд.
Тот, конечно же, быстро сориентировавшись в закрытом помещении, скидывает к херам свою интеллигентную маску.
– Ты баран! Кусок дебила! Что натворил?! Куда полез, кобелина?! – привычно рвет глотку. Я даже не пытаюсь напрягаться, чтобы уловить суть претензий. Просто принимаю на слух и жду разворота того важного крючка, на который он меня подцепил. – Мало тебе шмар своих, мою семью разрушить захотел? А? Тварь конченая! Признайся, заскочил на Варю, мне и Тине назло?! Больше нечем было досадить? Все испоганить пытаешься! Очернить! Уничтожить! Мне назло!
– Это я-то? Очернить тебе назло? Ни хрена не путаешь? – выдыхаю на автомате. Только после этого самое важное высекаю: – Ни на кого я не заскакивал.
Не то чтобы пытаюсь отрицать наши с Варей отношения, но формулировка, которую использовал старик, меня бесит. Ее я первым делом и поправляю. Добавить еще что-то не успеваю, «папочка» подкидывает неопровержимые факты:
– Я запись видел. Всю вашу еблю от и до прослушал!
Едва это принимаю, нечто черное и гадкое взмывает в душе. Разбивает мышцы, кости и весь набор органов сумасшедшим тремором. Видимость окрашивается красным. Весь мир, на хрен, будто кровью заливает. Моей, блядь, кровью.
За всю свою жизнь я немало циклической боли испытал – физической и психологической. Но сейчас… То, что я чувствую в это мгновение, не сравнится ни с одной самой ужасной ситуацией из прошлого. Даже тот чертов раз, когда у меня, стараниями отца, оказались сломаны ребра, уходит на дальний план. Его попросту смывает на хрен. Потому что сейчас… Мою любовь – единственное святое, что у меня есть – взяли и бросили в грязь.
За это я готов убить.
Отец это чувствует. Смотрит и прется, маньячина. Даже мат использовал, чтобы больнее ударить. Не приемлет ведь, но наши с Варей отношения не погнушался назвать именно «еблей». Бешеная скотина.
Держусь. Не срываю все слои кожи разом с его рожи только потому, что знаю: это лишь начало пиздеца. Приходится готовиться, чтобы выслушать все. Тогда можно будет принимать решение и действовать.