Трогаю ладонями ее лицо, осторожно прижимаюсь ртом к пухлым губам. Мне даже не обязательно видеть Варю. Без того ее образ отпечатался в моей сетчатке, сердце, мозгах, душе… Везде. Хватает запаха и тактильных ощущений, чтобы чувствовать на максимум.
Столько целовал ее за прошедшие двое суток, сколько за всю жизнь никого не целовал. И все равно каждый раз пьянею от ее вкуса. Вылизываю и трахаю ее рот языком, словно дурной. Да я и есть дурной, не скрываю. С ней особенно. С ней берегов не вижу, дна не ощущаю – границ нет. Взлетаю. И начинаю двигаться. Пытаюсь плавно толкаться, но быстро сбиваюсь с ритма. Несусь, как бешеная зверюга. Варя только стонет и стягивает ногтями кожу на моих плечах.
– Больно? – дроблю это слово на звуки.
Вроде как разборчиво. Любомирова слышит. Активно мотает головой, лунного света хватает, чтобы уловить это движение.
– Скажи…
– Что?
Мало мне владеть ее телом. Не прекращая вколачиваться, в очередной раз в душу лезу.
– Почему ты со мной?
– Почему тебя это так заботит? – отражает самую суть.
Потому что да, мать вашу, именно беспокоит! С другими никогда ведь не задавался подобными вопросами. А с Варей каждую минуту… Да, блядь! Каждую секунду жажду получать неопровержимые доказательства того, что у нас все на максимум.
– Скажи… – требуя, толкаюсь резче.
– Ох… Еще так!
– Еще? – повторяю размах.
– Я сейчас… Сейчас…
– Кончаешь, – не спрашиваю, а констатирую. От одной мысли об этом внизу живота разливается огонь. Вот сейчас жалею, что не вижу ее лицо. – Сначала скажи… – замираю. – Варя?
– Я тебя все! Все! – то ли кричит, то ли стонет. – А ты?
– И я тебя все.
Догоняемся одновременно, едва я отпускаю контроль. Вбивая в нее всю свою похоть, возношу на вершину. И сам, давясь воздухом и захлебываясь короткими стонами, взрываюсь.
Еще одна странность – после секса с Варей я не подрываюсь и не несусь скорее курить. Напротив, не хочу подниматься. Вынимать не хочу. Отдышавшись, продолжаю ее трогать и даже целовать. Казалось бы, на хрена целоваться после секса? Обычно все эти лобызания использовал, чтобы добраться до финиша. А тут после извержения раздаю – щедро и не менее одурело.
Этой ночью снова мало спим. Экспериментируем. Еще один парадокс – не с позами. Чувствам своим проводим испытания. Почему они не притухают? Разгораются жарче на каждом подходе. Варя раскрепощается, выдает больше и больше. Я жадно загребаю, перерабатываю и топлю выше. И все это на классике, да. Я сверху. Утверждаю свое право. Мать вашу, выгрызаю и зализываю.
Утро все портит. Оно наступает. И на уровне интуиции приносит какую-то неопределенность. По большей части молчим в сборах. От еды оба отказываемся. Не разговариваем даже в такси. Жду до общаги, не тереть же сопли перед водилой. Катаю планы, что все из Вари вытрясу, как только окажемся наедине. Но охреневаю гораздо раньше.