Вновь зло фыркнув, Кристина сбросила звонок и зашвырнула телефон в дальний конец дивана. Опять появилось сильное желание заблокировать его номер, хотя она прекрасно знала, что перезванивать Лука не станет, как и присылать сообщения. Играть в ближе-дальше он умел… причем мастерски, идеально…
Запустив пальцы в длинные локоны, взялась за голову и уставилась в потолок, размышляя и краснея до ушей… Через какое-то время поймала себя на мысли, что думает о его губах и голосе, смакуя, как он произносит это свое «с тобой я готов импровизировать где угодно и как угодно»… Эта его способность заводить ее с полуоборота бесила и доводила до исступления, потому что, наверняка, он говорил так каждой своей пассии, которую счел достаточно привлекательной, чтобы поразвлечься… И это до сих пор ранило, черт возьми, несмотря на небрежно брошенное: «Теперь я официально разведен». Очевидно, она должна теперь до потолка прыгать от радости? Забыть, что он ее обманул? Принять, что он гулял с другими девицами, пока присылал букеты ей? Ну уж нет… Больше она не собиралась допускать глупых ошибок юности. Если уж она не имеет права пропустить завтрашний вечер и пятничный эфир с его участием, то нужно просто оказаться на высоте… как всегда.
В ожидании своей спутницы Лука вышел из роскошного автомобиля во двор покурить. В сумерках мягко искрился свежевыпавший снег, и все замерло в торжественной неприкосновенной красоте. Термометр в салоне показывал минус три градуса, так что вечер ощущался как теплый для зимы. Зато благодаря дневной оттепели и обильному снегопаду пушистые белоснежные хлопья облепили ветви деревьев и кустарников, изгороди, автомобили, скамейки, фонари, превратив пейзаж в снежный храм… Вокруг царила волшебная сказка зимы, свежей и девственно чистой. Все это напомнило ему тот вечер в Вене, когда ему пришлось ее отпустить, хотя внутри все бесновалось от желания заполучить, подчинить, растерзать и превратить в свою личную прекрасную наложницу, с которой можно было бы делать, что пожелаешь. Желания в те времена у него были темными и опасными, и это хрупкое и трепетное создание пришлось отпустить, потому что знал, что разрушит и уничтожит, потому что не умел и не хотел любить, потому что не собирался идти на компромиссы.
Задумавшись, даже не сразу заметил, как она вышла. Девушка как-то вдруг материализовалась совсем рядом — ослепительно прекрасная и горделиво неприступная. Неторопливо прошелся взглядом по каждой детали от свободно распущенных шелковых прядей густых непривычно прямых волос до острых носиков модных туфель на шпильке. Дух тут же перехватило и в паху сладко заныло. Оказывается, шикарной и сногсшибательной она тоже быть умела. Темная вишневая помада делала акцент на соблазнительных сочных губках. Ярко подчеркнутые тенями пронзительные голубые глаза холодно, настороженно и нагловато смотрели на него из-под густых ресниц. Золотистые волосы гладким шелковым веером разметались по пышному воротнику экстравагантного черного полушубка, расстегнутого и будто небрежно наброшенного на плечи. Вырез платья под горлышко, должно быть, был призван притормозить его неуемные аппетиты. Зато тяжелая шелковая юбка в пол из ткани деграде, плавно перетекающего из густо-черного наверху в вишневый по краю подола, взрывала воображение. Их глаза встретились, и девушка вовсе не спешила скромно отводить взгляд.