Сначала было слово. И слово было…
Будем считать, я снова удалила абзац нецензурной брани. Потому что сперва стекло зеркала словно «запотело». Я удивленно моргнула и провела ладонью по поверхности. Однако конденсат, если он и присутствовал, был явно не с этой стороны зеркала- моя ладонь не оставила следа на стекле. Вторая умная мысль, которая мелькнула в моей голове, относилась к возможным проблемам зрения.
И тут, понемногу, мутный туман начал рассеиваться. Стекло прямо на глазах становилось чистым и прозрачным. Именно прозрачным! Потому что в зеркале я не увидела своих ошалелых глаз и растрепанного нетрезвого отражения. За стеклом, некогда наивно считавшимся моим зеркалом, начинался большой зал с высоким потолком. Стрельчатые окна по всему периметру помещения от самого пола, украшенного наборным паркетом, устремлялись ввысь, упираясь в расписной плафон, имитирующий голубое небо. Огромная хрустальная люстра искрилась, словно покрытая бриллиантовой россыпью, отражая первые лучи восходящего солнца, проникающие в зал. Обстановка зала была явно дорогой, но весьма лаконичной- пара обитых алым бархатом кресел у окна и винтажный круглый кофейный столик между ними; консоли возле окон, тяжелые партьеры в тон, подвязанные золотыми шнурами. Ковер изящного узора занимал большую часть пространства пола. Слева от меня, у стены, стоял старинный секретер, щедро покрытый по всей поверхности стопками бумаг, рукописей и конвертов. А вот за этим секретером, в массивном кресле, сидел и спал, обессилено опустив голову на скрещенные на столе руки, мужчина.
Солнечный луч пугливо заглянул в окно, отразился от хрустальных подвесок канделябров, висящих по обе руки от моего стекла, и нежно пробежался по небритой щеке человека. Мужчина недовольно поморщился и попытался сменить положение в кресле.
Его не нарочитое движение словно стало спусковым механизмом на динамите моей вменяемости. Я завизжала на уровне ультразвука. На сверхскорости метнулась из спальни и тут же, всем телом, ударилась о закрытую дверь (тупая привычка, всегда закрывать ее за собой!). Все тем же многострадальным телом плашмя упала на пол и, не прекращая визга, закатилась под кровать.
От визга начинал садиться голос. Я сменила тональность. Вереща и подвывая выглянула из под кровати и швырнула в зеркало туфлю. Забилась в пыльный угол, дрожа всем телом и до боли зажмурившись. Поджала ноги, чтобы, не дай Бог, ни один пальчик не выглядывал из моего убежища, и все продолжала и продолжала выть на одной ноте.
И тут не выдержали соседи (Пять утра, все-таки. Их можно понять). В батарею гулко ударили. Наверное сковородкой, ибо звук получился гулким и оглушительно громким. От неожиданности я подпрыгнула прямо под кроватью. Ударилась головой в деревянные ламели матраца, упала обратно на пол. И вот, судя по всему, истерзанное пьяное сознание, наконец, познало предел. По моему, даже не прекращая своего визга, я наконец, отключилась.