И тому виной этот странный парень через стенку.
ГЛАВА 10
ДИАНА
Много лет назад…
В доме Торнхиллов появился новый рабочий — помощник садовника. Звали его Матео. Матео был кубинцем, совсем молодым. Ему около двадцати лет было. Сад у Торхниллов был довольно большой, и старый Диего уже не справлялся. Я не раз слышала, как миссис Торнхилл предлагала уволить его и нанять более расторопного, но мистер Торнхилл сказал, что тогда Диего будет не на что жить.
— Твоя дурацкая филантропия однажды нас обанкротит. Так и пойдем по миру с протянутыми руками, а все эти хитрые лисы займут наши места.
— Лора, ты слишком преувеличиваешь. Не думай об этом. Я в силах позаботиться о тех, кого принимаю под свое крыло, — спокойно отвечал он ей.
Что и говорить, я восхищалась мистером Торнхиллом. Тогда мне казалось, что он просто невероятный человек. Мой герой. Мой кумир. Человек, которого я слепо обожала.
Матео стал работать в саду Торнхиллов, а четырнадцатилетняя Грэйс постоянно крутилась рядом. То на качелях в короткой юбке качается, но в шезлонге у бассейна лежит в новом купальнике. Матео не обращал на нее никакого внимания, увлекшись восстановлением тамариндового дерева. Я только тихо посмеивалась над ее жалкими попытками привлечь к себе внимание, но, естественно, никак этого не показывая. Жестокость Грэйс иногда совсем не знала границ.
Мне часто приходилось помогать Матео в саду, когда работы в доме не было. Точнее, работа была всегда, но другие слуги гнали меня на улицу, чтобы не мешалась под ногами. Мне было приятно подсобить старому Диего. Так, мы ковырялись в земле вместе с Матео, пока старый садовник рассказывал разного рода небылицы из своей жизни. Смех то и дело доносился от нашей троицы, на «радость» рядом снующей Грэйс.
Мне было десять, и влюблена я была только в хозяйского сына Алекса. Матео был старше меня на целых десять лет, и, честно говоря, я даже и не думала никогда о нем как о предмете своих воздыханий. А Матео обо мне и тем более. Я для него была лишь весело хохочущим ребенком, ковыряющимся в саду. Но он всегда говорил мне:
— Вот вырастешь, мелочь, и все шеи будут сворачивать, глядя тебе в след. Я тебе точно говорю. Волосы у тебя просто блеск. Я такой красоты отродясь не видел.
Он пропускал палец в колечко кудряшки и, посмеиваясь, потягивал локон и отпускал. Тот упруго пружинил, возвращаясь в прежнюю форму крупной спирали.
Мои волосы отросли почти до пояса, и были предметом моей гордости. Густые, волнистые и блестящие, они вызывали зависть у одноклассниц, соседок и даже у Грэйс. Ее пепельные волосы я тоже считала красивыми, но даже сам мистер Торнхилл открыто восхищался моей «цыганской внешностью». Он говорил, что у меня не типичная для русской девочки красота. Не славянская. Черные глаза, яркие родинки на лице и четко очерченные пухлые губы. Предполагал, что я относилась к одному из многочисленных народов России, но к кому именно, не мог сказать. Мать никогда на эту тему ничего мне не говорила. Свое прошлое она держала под замком, выдавая мне лишь малые крупицы. Имя и фамилия ни о чем мне не говорили.