Она молила быстрее, еще и сильнее, чередуя их имена, выгибаясь то к одному, то к другому, за судорожными быстрыми поцелуями. Они были для нее равны, одинаковы и в то же время оставались такими же разными, как Солнце и Луна, день и ночь, соль и перец.
В какой-то миг Кристофер перехватил инициативу на себя и стал брать ее с непривычной для него яростью, а после отпустил и Джо приподнял ее за предплечья, вынуждая немного приподняться на коленях. И тогда настал черед Джо вести.
Он ударял несильно, но так чертовски глубоко, а после отпускал, позволяя Кристоферу снова вести, и это было нежнее, но все также глубоко и остро.
И то, что испытала Аврора рядом с ними этой ночью, даже не было оргазмом в привычном понимании. Это был один сплошной непрекращающийся оргазм.
Удовольствие, настигнув пик, не обрушилось, а взмыло по прямой, и на глаза сами по себе снова навернулись слезы. Кажется, это звалось катарсисом, очищением. Кульминацией. История двухлетней давности все-таки осуществилась этой ночью.
Они все-таки взяли ее вдвоем. И она стала принадлежать обоим.
Теперь по-настоящему.
После она обвила их руками и ногами, целуя то в губы, то в нос каждого по очереди. Они легли по обе стороны от нее, обняв ее каждый по-своему. Вместо опустошительной усталости Аврора ощущала необъяснимый душевный подъем.
Лежать не хотелось, и она села на колени, между ними, правда скривилась при этом, поскольку тело не готово было так быстро забыть о том, что ей только что довелось пережить.
Впрочем, и два голых мужчины в постели рядом с ней тоже не дали бы забыть об этом.
Аврора одновременно провела двумя руками по их лбам, сравнивая. Очертила брови и ровные носы. Кажется, у Кристофера была легкая горбинка, которой у Джонатана не было. Провела указательными пальцами по верхним губам обоих братьев, сравнивая между собой, как две картинки в игре «Найди различия».
Похожи. Но в то же время разные. Такие различия, как между ними, не видимы взглядом. Они глубже.
Аврора синхронно обеими руками остановилась на их сердцах, ощущая подушечками пальцев быстрое торопливое сердцебиение. Ее собственное билось так же. Почти в такт.
Оба молчали. И смотрели на нее так, словно видели только ее. Словно кто-то третий и не существовал рядом.
А существовал ли? Если они привыкли делить одну женщину на двоих, если привыкли к этому типу отношений, то, разумеется, не воспринимали другого, как соперника. Не видели смысла в ревности. Не знали собственничества.
Если она... Если она согласится на все, сказанное еще в Олд-Сайбруке, то они оба... могут принадлежать ей одной.