Чтобы оборотень после жестокой несправедливой расправы не бросился в пропасть, я выпил с ним вина. Глазами пошарил по пещере. Чешуи радужной не видно, не успела рыбохвостая подняться, тоже, наверно, после ночных приключений отдыхает. Но то, что она в этой пещере частый гость, могу сказать точно: и постель рыбой пахнет, и в прошлый раз чешуйка на столе отсвечивала, пока оборотень, будто невзначай, не смахнул её на пол. Ну, да ладно, с этим еще успею разобраться.
— Ты раньше кем был? — поинтересовался я, наблюдая, как оборотень жадно припал к фляжке с вином. Это хорошо, разговорчивее будет.
— Ты не поверишь, — горько усмехнулся он. — Егерем. По лесу бродил, браконьерам жизни не давал. В сторожке с женушкой молодой жили-радовались, не ведая, что беда сама на порог придет, звать не придется, — оборотень замолчал, отложив флягу в сторону. Глаза потемнели, будто туча черная небо закрыла. Задумчиво помолчав, оборотень продолжил: — Однажды человек приехал в лес, в сторожку постучался. Обычный вроде как человек, хоть и скользнуло что-то такое в глазах его, недоброе, да я внимания не обратил. «Чего надо?» спросил я незнакомца, а он мне: «Поохотиться желаю».
Голос оборотня стал глухим, видно, что воспоминания даются ему нелегко, но я внимательно, не перебивая, слушал и он, тяжело вздохнув, продолжил:
— Я тогда спросил, как положено: «А разрешение есть?». Тот бумагу показал, все путем оформлено. «На кого охотиться желаете?» А он мне «На волков. Причем, мне сказали, с вашей помощью можно парочку живьем взять». «Почему ж не взять… — отвечаю я, —…У меня в аккурат пара волчьих ям наготове, только приманку положить и пожалуйста вам волки, в целости и сохранности».
Оборотень схватил кружку и жадно отпил, глядя на занавес из плюща за моей спиной. Ветер колышет плющ и в прорехах попеременно мелькают то лазурь неба, то аквамарин океана, разделенные изумрудом парка.
— Поохотились мы, — продолжил оборотень, переведя дух. — Добыли волков, как он и просил, я уже и вознаграждение щедрое получил, и клетки на сани погрузили. Уже раскланялись с таинственным охотником, так и не назвавшим своё имя, да тут любавушка моя на крыльцо вышла за какой-то надобностью. А она у меня…, — задохнулся от боли оборотень, — … будто лебедушка белая… Была, — тоска, берущая за душу, мелькнула в серых глазах. Тяжкий вздох едва не разорвал рубаху на широкой груди.
— И что дальше? — тихо спросил я, в принципе обо всем уже догадавшись.
— Да мне бы, глупцу, прогнать её с глаз недобрых долой, а я распетушился перед гостем, давай представлять свою зазнобушку. «Жена моя, — говорю, — Хозяюшка». А он волком глянул на неё и воды испросил. Пока жена на колодец ходила, он выспрашивать давай, кто такая, давно ли живем, есть ли детки? И я, дурень, все как на духу выложил, это человеку то, который даже имени не сказал! Сам не пойму, что за затмение на меня тогда нашло. А этот злыдень воды испил и, вроде как прощаясь, обнял меня. Я еще удивился, не родня вроде, такие нежности. А сам чую, под лопатку что-то как кольнет, я и с ног свалился без памяти, услышал только напоследок, как жена заголосила! И все, как в омут провалился. Очнулся в клетке. Волки, зыркая на меня, в угол жмутся, подвывают от страха, но я внимания не обратил, к дверце кинулся, чтобы выбраться скорее. Попнулся засов отодвинуть, а вместо рук-то лапы волчьи. Заметался я, завыл, а толку…