А-а-а.
В горле запершило, в груди зажгло.
Вложила свою тонкую ручку в его.
— Не обольщайся. Просто не хочу соскребать тебя с тропинки, если еще раз упадешь…
42
— Ты реально только свои шмотки взяла? — желая переодеться, запустила руку в сумку и выудила очередное платье. Карины.
— Да какая разница. Мы близнецы. Одинаковые. И даже твой секрет не портит твою фигуру. Пока что, — ехидно бросила та, увертываясь от брошенной в нее тряпки.
Кари встала у зеркала и принялась наводить марафет.
— Для кого стараешься? — подошла к сестре и повернулась спиной. Мне без нее не справиться с этим дурацким платьем. Да и выбора большого у меня нет.
— Ни для кого. Просто я так ржала на тобой, что губы потрескались, — так дернула молнию на спине.
Свобода.
Сиськи болят, капец.
— Так тебе и надо. А будешь Макару глазки строить, я все Костечке твоему расскажу. — Кари исказила лицо недовольством.
Мы вышли из комнаты.
С кухни доносились странные звуки. Гремели кастрюли, лилась вода.
Никак не ожидала увидеть что…
Макар шинкует капусту, бросая взгляд в стоящую на плите кастрюлю.
— Обед! — радостно воскликнула Кари, подбегая к парню и хватая ломтик белокочанной.
— Одна морковь чистить, другая лук, — командовал Мак, не поворачиваясь к нам.
В воздухе пахнет мясом.
Меня слегка подташнивает, поэтому чтобы скрыть свою недовольную физиономию, беру лук.
Отрезав на мой взгляд ненужное и не съедобное, поворачиваюсь к Маку.
— Почистить, — повторяет он.
— Ну я ж отрезала, — подношу к его носу ароматную луковицу.
— Шелуху сними, — подсказывает Кари, наяривая морковью по странной железной пластине.
Блин.
Попыталась ногтями подцепить шкурку. Дурацкие ногти. Еще и запах. И глаза щипет. Капелька слез повисла на ресницах. Захотела смахнуть, залезла в глаз. Защипало сильнее.
— Ай, — бросила чертову луковицу.
Макар подскочил ко мне, отводя куда-то в сторону.
— Ты что делаешь? — завопила я.
— Ты чуть в плиту не врезалась. Хочешь горячую ванную на мясном бульоне принять? — я услышала шум воды. — Открывай глаза.
Постаралась разлепить слезно — текущие глаза.
В лицо прилетели брызги.
— Ты. Придурок, — хотела отпихнуть его. Но проморгавшись удивилась, что глаза не щиплет.
— Скажи спасибо, что не лицом под кран.
— Спасибо, — пробурчала я.
В такие моменты его хамского поведения, мне не терпелось приструнить его, рассказав о своем положении. Чтобы относился ко мне помягче. Чтобы наконец проявил любовь.
Если она в нем вообще есть.
Но есть же. Может же он быть нежным.
Как меня раздражает это состояние. Я не могу здраво оценить — это серьезно я так считаю, или чисто гормоны пытаются выгородить папашу малыша.